— Ну как, красавица, хороши были розги?
— Крепкие… — прошептала девушка.
— А сейчас снова на лавочку, и давай мне задничек!
Аленка повернулась и шагнула к скамье. Сдержав вздох, вытянулась на досках, спрятав лицо между рук. Мужик подошел к ней, взялся руками за лодыжки, потянул, выравнивая девичье тело. Широкой ладонью похлопал по заду:
— Тугая попка-то! Ишь как лоза треплется!
Изволил и пошутить:
— Даже тут от тебя одни убытки — это ж сколько прутьев изломать надо! И не жалко веток-то, а?
Аленка молча поежилась, чувствуя на ягодицах жесткую ладонь. А мужик, не отнимая руки, неторопливо прошел ладонью по тугим бедрам, еще раз по ягодицам, потрепал и вдруг с размаху врезал всей пятерней по заду.
Аленка от неожиданности охнула, сжала половинки. Матвеич довольно хмыкнул, выбрал в кадке свежий, уже размокший прут и протянул его сквозь кулак:
— Ну, пороть, штоль? Молчишь? То гляди — долго не умолчишь… Ну, с богом!
Взмахнул прутом, примерился и хлестко, сильно опустил розгу на голое тело. Дрогнули бедра, ноги, но наказуемая не издала ни звука.
— Два!
— Три!..
— Десять!!! — вот тут уже девушка не выдержала: резко, сильно сжала ягодицы, напрягла все тело.
Тут же снова свистнула лоза, прочертила очередную полосу и глухо, негромко замычала от боли Аленка:
— Ой-о-о…
К пятнадцати ударам он выбил из нее, сквозь прикушенные губы:
— Бо-о-ольно…
Девушка вздрагивала все сильнее, все сильнее стискивала половинки, все резче дергала ногами и тихо, но уже едва сдерживаясь, тянула:
— Бо-ольно…
Еще двадцать пять розог. Аленка едва перевела дух, расслабилась.
На коже блестели капельки пота, не было сил приподнять голову, волосы в беспорядке рассыпались по спине, прилипли от пота. Матвеич отбросил очередной прут, истрепанный на конце, и шлепнул Аленку по битому заду:
— Подымайся, красавица! Молодцом лежала! За храбрость — стаканчик…
На этот раз Аленка поднялась не сразу. Усталость и боль брали свое — она тяжело перевела дыхание, закусив губы, поднялась со скамейки. Упрямо, демонстративно прикрыла руками наготу.
— Ну-ну, закрывай… — усмехнулся мужик. — Вот что: банька истоплена, сходи, ополоснись да попарь задничку… Глядишь, и поумнеешь…
Девушка кивнула головой, помедлила и даже зная ответ, все-таки спросила:
— А после баньки… снова сечь?
— А куда же деваться! — мужик сочувственно вздохнул. — Крепко тебе быть битой, красавица. Ты пока раскинь умом — можно и не одни только прутья целовать-то!
Аленка смахнула со лба прилипшие волосы, вздохнула и молча вышла в сени. Хлопнула дверь — через двор стукнула вторая: девушка пошла в мыльню. А Матвеич, неторопливо пропустив очередной стаканчик, с хрустом потянулся и задумчиво побарабанил пальцами по столу.