— Я тебе задал два вопроса, кто ты такой и зачем ты шел за мной, а ты мне пока только рассказал, что ты Мудон. Давай знакомиться ближе. Я ничего о тебе не знаю.
— Я журналист, — неожиданно ответили Саше.
— Отлично. Покажи корочки. Показал. Заполнены на латышском языке.
«Поверим на слово, — решил Саша, разглядывая удостоверение, в котором ни черта не понял. — Достаточно того, что на фотографии человек без формы».
— И чего ты за мной пошел, журналист? Три секунды молчания. Саша качнул ведром.
— Я тебя заметил вчера. Ты шел за судьей пьяный. «Бля, ну я и лох», — подумал Саша.
— А откуда ты знаешь, что это судья?
— Я журналист, я же сказал. Да его все знают, к тому же его по телевизору показывают часто.
— А чего ты полицию не вызвал?
— А по поводу чего? Что ты ходишь по улице? А если б это было случайностью, — кем бы я выглядел в итоге?
Саша кивнул: говори дальше.
— А сегодня я случайно проходил мимо, у нас редакция здесь неподалеку — и увидел, как ты снова здесь стоишь. Подождал немного — и увидел, как ты снова пошел за судьей. И я пошел следом. И все.
Саша бросил сигарету на пол. Помолчал.
— Ну, ты понял, что я там ни при чем, журналист?
Тот кивнул.
Саша подумал, что задал глупый вопрос: какого черта он тогда ведром его здесь охерачивает — если ни при чем.
— Нет, ты не понял, наверное, — философским тоном, и скорей для себя, негромко сказал Саша. Он поставил ведро, дном вверх, и уселся напротив журналиста. — Короче, такая ситуация, — сказал Саша. — Я тебе повторяю: я ни при чем. Судью убили, и я не знаю, кто это сделал. Но если ты донесешь на меня, — у меня могут быть неприятности. Которых я не заслужил. А если не донесешь, — все будет хорошо. У нас обоих. Ты как собираешься? Донести? Журналист отрицательно покрутил головой.
— А отчего мне верить тебе? — спросил Саша. — Быть может, тебя лучше убить?… А? Какие у тебя планы, я забыл?
— Сейчас домой пойду.
— Да? И что там?
— С собакой погуляю.
— А потом?
— Спать лягу.
— Проводить тебя?
— Как хочешь…
— Ну, пошли.
На улице стемнело.
«Бля, опять с пистолетом придется идти, — подумал, — куда бы его деть?…»
Он довел журналиста до прогала в заборе.
— Валяй, — сказал на прощание. Провожать не пошел.
Смотрел удивленно, как журналист втискивается в прогал частями, ноги подбирая и перенося так неловко, словно он какое-то ползучее насекомое и у него с другой стороны забора уже несколько ног томятся в нерешительности.
Саша еще раз закурил, и тут вновь лицо журналиста образовалось в дыре.
— А ты ведь из «союзников»? — спросило лицо. Саша даже не нашелся, что ответить.