…После первых трёх километров по плавням Данила впервые в жизни посочувствовал фашистам и начал вспоминать заболоченный луг за лесом с
103.
нежностью. Если в здешних местах и могли где-то прятаться партизаны, так лишь здесь. Хотя — тут можно особо и не прятаться. Просто сесть и сидеть на одном месте. Если только случайно найдут. Наступят, например.
В плавнях невозможно ходить. Зелёная полянка вполне может оказаться болотом, где под ковром из переплётшихся корешков растений — бездонная ледяная яма с жижей из перегноя, ила и торфа. Островки суши ничем между собой не соединены, хотя на некоторых из них растут настоящие рощицы — видишь такую метрах в двадцати от себя, облизываешься на сухую травку, на тень под деревьями, а добраться не можешь — болото! Протоки безо всякой системы пронизывают плавни, как кровеносные артерии. Но и плавать тут тоже нельзя! Любая протока может завести в зелёный тупик, откуда приходится долго выбираться задним ходом, потея, отпихиваясь вёслами и теряя их в илистом дне. Сытые и довольные жизнью пиявки вольготно существуют на открытой воде. В воздухе висят их братья меньшие, но куда более агрессивные и многочисленные — комары. По словам одного из местных ребят, они в плавнях такие, что переворачивают лодки. Тут не жарко, нет. Тут ДУШНО, и эта духота похожа на мешок, который надели на голову и завязали.
И Олег, и Сашко более-менее ориентировались в плавнях — они жили в Горенске-Колодезном уже не первый год и бывали тут. Но с братьями Талашко сравниться не могли. Те находили дорогу по каким-то непонятным признакам — и оказывалось, что от островка к островку можно пробраться, нащупывая ногой то рыбачью гать, то скрывающуюся под водой природную тропку; что даже через болотины можно пройти, ориентируясь на приметы — неясные, но верные… Правда, комары от этого не переставали кусаться, духота не уменьшалась, а здоровенная, острая, как бритва, осока продолжала полосовать руки и лицо.
Данила уже знал, что в конце сентября 42-го, когда партизаны допекли итальянцев, стоявших в городе и окрестных сёлах, те упросили немцев прислать егерскую команду. В здешних степных районах каждый партизанский отряд был как бельмо на глазу, поэтому немцы не отказали союзникам.
Егеря оказались настоящими профессионалами. Кур не крали, по сундукам не лазили — упорно и незаметно работали, и в начале октября, вычислили район пребывания партизан, ушли а плавни.
Больше их никто не видел. Лишь один — ОДИН! — из команды выбрался к итальянским аванпостам аж около Дона почти в середине октября. Выбрался истощённый, полусумасшедший, оборванный. Он так ничего и не смог связанно рассказать, лишь твердил что-то о "ди грюне тойфель" — "зелёных чертях". Так его и увезли в тыл…