Командующий, хоть и опечаленный тем, что не удалось взять имама с наибом, все же объявил штабу свое удовольствие: карательная экспедиция прошла успешно, очаг мятежа уничтожен, о чем будет доложено министру и государю.
Но, как показало дальнейшее, Александр Фаддеевич поторопился с выводами.
Мы встали лагерем неподалеку, чтоб ротные кухни могли запасти как можно больше дармовой убоины. Полночи все объедались, отбирая самые лучшие куски. Утром колонна двинулась той же дорогой в обратном направлении.
Едва головная часть углубилась в лес, раздалась плотная пальба. Оказалось, что там засада — путь перегорожен завалом, а передовой дозор вырезан до последнего человека.
Наши, с ходу разворачиваясь в батальонную линию, пошли в атаку — и отступили с потерями. Казалось, всё мужское население Семиаулья засело в этом проклятом лесу.
Я слышал, как один штаб-офицер сказал:
— Это уж всегда так. Главная докука начинается, когда отступаешь. Баб с детьми они услали, а сами тут затаились. Ох, жаркий будет денек. После того, что мы здесь учинили, они нас запросто не выпустят.
Тот день вспоминается мне сплошным дымным кошмаром. Завалы и засады поджидали нас буквально на каждой версте — в местах, где нельзя было применить артиллерию, так что приходилось идти в штыки, теряя множество людей. Летучие отряды обстреливали нас из зарослей — слева, справа, сзади. Вражеская конница ударила по обозу, перерубив прислугу и растащив всё, что можно.
Самое страшное воспоминание у меня такое. Всё еще надеясь заслужить отличие, я однажды кинулся-таки на глазах у командующего останавливать бегущих. Мне это даже удалось. Лупя саблей по спинам ополоумевших солдат, я погнал их вперед. В бок мне ударило — будто кто-то с размаху ткнул меня палкой. От боли я схватился за ушибленное место, уверенный, что пробил мой смертный час. В ткани была дырка, но кровь не текла. Я понял, что меня спасла Дашина кольчуга. Это открытие переполнило мою душу экстатическим восторгом. «Ура! Братцы, вперед!» — заорал я, уверовав в свою неуязвимость. Впереди уже белела баррикада, окутанная пороховым дымом.
«Почему она такая белая?» — подумалось мне.
Вдруг я споткнулся.
Завал был сложен из голых тел. То были наши товарищи, сраженные во время предшествующих атак. Некоторые из них шевелились.
Баррикада перестала огрызаться огнем. «Хищники» готовились встретить нас залпом в упор, а потом кинуться в шашки. Навстречу нам полетело несколько отрубленных рук. Потом к моим ногам покатилось что-то круглое — отрезанная голова с подкрученными усами.