Я отрывисто рассмеялась, всхлипнула, прикусила губу. Дэн придвинулся ближе, молча обнял, но мне уже было все равно, есть ли кто рядом.
— А потом случается что-то подобное тому, что было вчера. И ты понимаешь. что в который раз умудрилась пройти по тому мосту, что тоньше волоса — сама ли или с помощью добрых людей. И что в следующий раз этот номер не пройдет. Но понимаешь и то, что пройдет неделя. может две, словом, столько, сколько нужно, чтобы страх забылся, стал чем-то незначимым. И снова — в пустоши.
Я уже не могла говорить — только плакала, свернувшись в комок на коленях у шерифа. Он гладил меня по спине, тихонько баюкая.
— Прости. — я попыталась выпрямиться. — Я сейчас уйду.
— Не надо. — ответил он, не разжимая объятий. — Не за что извиняться.
Я хмыкнула, прижимаясь к его плечу. Почему-то не было того ощущения неловкости, которое неизбежно появляется, стоит чуть сильнее раскрыться перед чужим.
— Развела тут…
— Не надо. — Повторил он. Коснулся губами ежика волос на голове.
Нужно бы отстраниться, смерить его холодным взглядом и уйти. Не было сил — слишком устала от слез.
— Дэн…
Он склонился, скользя губами по шее.
— Я думал: ты как стальной клинок. А ты живая…
Я судорожно вздохнула, прижимаясь к нему, хотя ближе уже было невозможно. Андроид? Да какая, к черту, разница! Его губы были мягкими и теплыми, руки, уже забравшиеся под одежду — ласковыми и сильными одновременно. И я вцепилась в него, в единственного мужчину, рядом с которым не надо быть сильной а можно просто — быть живой. Таять под жесткими ладонями, растекаясь по теплому железу палубы, видеть, как его лицо заслоняет звезды. И не думать. Ни о чем.
Потом с суши подуло холодом, и пришлось снова прижиматься друг к друг — чтобы не замерзнуть. Потом выяснилось, что в тире, который шериф со своими ребятами устроили на верхней палубе, есть отдельная каморка, где Дэн спал летом — в огромном муравейнике корабля возможность уединения была бесценной.
— Так все же, — спросил он наконец. — что скажешь насчет того, чтобы остаться?
Я рассмеялась:
— Шериф, спать с подчиненными — дурной тон. Работе под твоим руководством я бы предпочла твою постель. Если ты не против.
Он замер, потом медленно проговорил:
— Ты серьезно?
— Что-то не так?
Он долго молчал. Почувствовав себя полной дурой, я потянулась за одеждой.
— Погоди. — он схватил за руку. — Не надо. Просто я боялся, что настанет утро и ты скажешь — мол, извини, крышу снесло и вообще — не пошел бы ты… Потому что я… ну, ты знаешь…
Я выдохнула, плюхнулась рядом.
— Черт! Я было решила, что перешла границы приличий. Дэн, ты мне нравишься…