После тяжелого прощания с Фридолином и Катшнером, — мрачное предчувствие говорит мне, что мы никогда больше не увидимся, — мы взлетаем последний раз. Странное и неописуемое чувство. Мы прощаемся с нашим миром. Мы решаем лететь в Китцинген, потому что мы знаем, что там большой аэродром и следовательно, как мы подразумеваем, сейчас он занят американским воздушным флотом. В районе Сааца мы вступаем в воздушный бой с русскими, которые внезапно появляются из дымки и надеются, опьяненные победой, сделать из нас фарш. Но то, что им не удалось сделать за пять лет, им не удается сделать и сегодня, во время этого последнего боя.
Мы приближаемся к аэродрому с востока, напряженно гадая, будут ли стрелять по нам, даже сейчас, американские зенитки. Впереди уже виднеется большое летное поле. Я инструктирую своих пилотов по радиотелефону, что они могут разбить свои самолеты при посадке, мы не собираемся передавать в руки американцев еще пригодные к бою машины. Я приказываю отсоединить шасси и затем сорвать их при пробежке на большой скорости. Лучшим всего было бы резко затормозить одним колесом и со всей силы нажать на педаль с той же стороны. Я вижу толпу солдат на аэродроме, они выстроены как на параде — вероятно это что-то вроде парада победы — над ними развевается американский флаг. Сначала мы низко пролетаем над аэродромом, чтобы убедиться в том, что зенитки не будут стрелять по нам при посадке. Некоторые участники парада смотрят на нас и неожиданно видят немецкую свастику над своими головами. Они тут же бросаются на землю. Мы приземляемся в соответствии с моим приказом. Только один из наших самолетов делает мягкую посадку и заруливает на стоянку. Сержант из второй эскадрильи, пилотировавший этот самолет, вез в хвосте своего самолета девушку и испугался, что в случае посадки на брюхо, ущерб будет причинен не только самолету, но и его бесценному грузу. «Конечно», он первый раз ее увидел, так уж случилось, что она стояла одиноко на краю аэродрома и не хотела попасть к русским. Но его товарищи знают лучше.
Поскольку я летел первым, мой самолет лежит на дороге в самом конце взлетной полосы, какой-то солдат уже стоит у пилотской кабины с направленным на меня револьвером. Я открываю кабину и он тут же протягивает руку чтобы схватить мой Рыцарский Крест с золотыми Дубовыми листьями. Я отталкиваю его в сторону и снова закрываю кабину. Возможно, эта встреча закончилась бы для меня плохо, если бы рядом не затормозил джип с несколькими офицерами, которые устроили этому приятелю головомойку и отослали его заниматься своим делом. Они подошли ближе и увидели, что мои бинты на правой ноге все вымокли в крови, это результат воздушного боя над Саацем. Первым делом они отвели меня на перевязочный пункт где мне сменили повязку. Ниерман не позволяет мне скрыться из виду и следует за мной как тень. Затем меня ведут в большую отгороженную комнату в зале наверху, превращенную в разновидность офицерской столовой.