— Брак моих родителей счастливым назвать сложно, — вздохнув, сказала Доминика, когда ее отец отошел от них к какому-то вельможе.
— Отчего? Из-за болезни твоей матушки?
— Она здорова не меньше, чем мы с тобой. Мои родители не выносят друг друга. Поэтому в гости ездят чаще всего поодиночке. А перед выездом вступают в мирные переговоры, решая, кто из них примет следующее приглашение.
— Как странно…
— Мама говорит, что отец даже не пытался полюбить ее. Вроде бы, всю жизнь любил одну женщину, но она вышла за другого, а потом умерла. И теперь мои родители мучают друг друга.
— Как грустно. Ужасно потерять свою любовь.
— А я думаю, что нельзя изводить себя понапрасну. Если не повезло в любви, нельзя отчаиваться и закрывать сердце для нового, быть может, более сильного чувства.
Лали уловила горечь, прозвучавшую в словах сестры, несмотря на то, что кузина убеждала надеяться на лучшее. Сумеет ли Доминика забыть Филиппе и встретить новую любовь? А сама Лали? Если она не справится со своим страдающим сердцем, то, наверно, состарится, так и не узнав счастье ответного чувства.
— Не расстраивайся так, — Доминика заметила слезы, дрожащие в глазах Лали, и истолковала по-своему: — Мои родители вполне довольны своей судьбой и возможностью развлекаться вне дома, и кузина неожиданно пихнула Лали в бок. — А вот у нас с тобой все будет иначе. Улыбайся.
Девушка послушно изобразила улыбку и тут же замерла. В нескольких шагах от нее стоял прекрасно одетый знатный синьор, и на его смуглом лице светились светлые глаза. Те самые, что когда-то давно, в прежней жизни, горели желанием, а затем обожгли ледяным отчуждением.
В сердце больно кольнуло. Еле слышно вздохнув, Лали шагнула вперед, чтобы приветствовать Антонио. Но ей не удалось этого сделать, потому что в это самое мгновение всех позвали за стол.
Сосед слева был весьма рад тому, что рядом с ним сидит очаровательная дочь де Бельфлера. Бенедетто де Мессино оказался настолько общительным и веселым, что сумел отвлечь Лали от мыслей об Антонио. В разговоре он то и дело дотрагивался до руки девушки, его прикосновения выглядели вполне невинно, но немного смущали Лали. Намного сильнее ее беспокоили взгляды двух мужчин: епископа Строцци, который исподтишка наблюдал за ней, хотя при этом беседовал с остальными гостями, и — Карриоццо, сжигающего ее сердитым взглядом. Неужели в нем вновь заиграла ревность?
Рядом с Антонио сидел весьма похожий на него стройный юноша, и Лали сообразила, что видит младшего Карриоццо. Доминика как-то обмолвилась, что ее бывший жених превосходил в красоте старшего брата, и, пожалуй, была права. Лали с любопытством рассматривала Филиппо, удивляясь тому, что кузина так легко решилась разорвать помолвку с этим красавчиком.