И второй день сражения начался буднично.
По привычке я отправился в кустарник для отправления естественных надобностей, но вскоре понял, что это может стать экстремальным занятием — в воздухе нет-нет, да свистели шальные пули. Поэтому засиживаться я не стал, а быстро отправился на позиции к Рустаму. Впрочем, он встретился мне еще по дороге.
— Тут корреспондент с «Красной Звезды» приезжал, — довольно улыбался Рустам, — обещал про меня написать.
Зариффулин похлопал меня по плечу, и ушел завтракать. Рустам выглядел настолько довольным, что я даже позавидовал ему. Правда, по дороге на позицию завидовать перестал.
«А что могли бы написать в газете обо мне?», — подумал я. — «Что я такого сделал? По большому счету — ровным счетом ничего. Я даже свои обязанности толком не исполняю. И что написал бы корреспондент? Наврал бы с три короба, а мне потом было бы очень совестно перед товарищами. И я бы ходил и молился, чтобы эту газету никто не прочитал. А все равно, по закону подлости, как раз ее бы и прочитали. Оно мне надо?».
Успокоив себя такими уничижительными рассуждениями, я вновь расстроился, когда увидел, что и танк, и «Шилка» от нас уползли. Мой левый фланг полностью оголился.
«Вот, блин!» — пришло мне в голову. — «Как обычно: все самое интересное происходит на другой стороне».
Я залез в свой окоп, внимательно осмотрел поселок в бинокль, не заметил ничего нового, и отправился бесцельно бродить по позиции.
Впрочем, вскоре три орудия Зариффулина открыли беглый огонь. Я решил не отставать. Так как никаких конкретных указаний не было, и видимых целей не наблюдалось, я подошел к делу творчески. Мне пришло в голову, что простреливать Первомайский можно на всю его глубину. Для этого, не меняя установок угломера, достаточно менять прицел на сто метров, чтобы полностью прострелять одну узкую полосу. Затем можно изменить угломер, и таким же макаром прострелять другую полосу, затем третью… На сколько хватит снарядов, или пока нас не заставят прекратить огонь. Сказано — сделано! Шиганков заряжал, я наводил, и производил выстрел. Под шумок я выпустил по поселку и те десять снарядов, в которые мы не смогли вкрутить взрыватели.
Однако наедине с расчетом и орудием я оставался недолго. Откуда ни возьмись, появились капитан Донецков, пара папоротников, и контрактники.
— Куда стреляешь? — спросил меня капитан.
Я объяснил. Он заржал.
— Давай я буду наводить, — сказал мне Донецков, — есть цели поважнее.
Я молча отошел от пушки. Шиганков привычно загнал снаряд в казенник, Донецков принялся наводить, папоротники и ваучеры сгрудились возле него, как будто думали что-то разглядеть.