— Железнёва повесилась. Её замучали совесть и антиморальная сторона её деятельности.
— Ну и шуточки у вас… — Уксусова недоверчиво посмотрела на Кивинова.
Соловец достал из стола записную книжку Железнёвой.
— В эту книжку она записала?
— Да, — побледнев ответила Уксусова. — На последней странице.
— Этот? — показал на номер Соловец.
— Ага, — кивнула она. — Я хорошо помню, Наташка уже подвыпившая была, никак не могла букву «В» найти. А откуда у вас книжка?
— От верблюда! Сказано же, нет больше Наташки. Перестало биться девичье сердце, — съязвил Кивинов.
— А потом что было? — продолжал Соловец.
— А больше я его и не видела. Подумала, что если у него серьёзно, он меня сам найдет, а если просто так, потрахаться, так зачем он мне? Что я дура — задарма-то? В общем, не звонил больше. А из Швеции я прилетела, он меня на вокзале встретил, сказал, что случайно, предложил до дому проводить.
— А откуда он мог знать, когда ты вернешься?
— Наверно, от Наташки — я только ей рассказывала. Кивинов принес цепочку и куртку.
— Вещи его?
— Да, в куртке он в «Карелию» ходил, а цепочка точно его — брелок необычный.
— Хорошая у тебя память, поэтому отправляйся-ка ты в камеру и вспоминай про клофелин. Ну а коли не вспомнишь, что ж, придется тебя тогда отпустить, и уж поверь нашему опыту, второй раз Виталик не промахнется, — произнес Кивинов, распахивая дверь кабинета. — Давай, овца, шевели копытами.
Клубникин тихо скончался под утро в больнице имени Костюшко. Правда, перед этим он на несколько минут пришел в сознание и увидел перед собой Соловца в белом халате, что-то объясняющего ему и подсовывающего ему какой-то лист бумаги. Откуда-то издалека до него доносился голос начальника:
— Володя, на всякий случай подпиши, не пижонь. Уксусова, зараза, не видела, как он тебя ударил, глухарь может быть капитальный, а у нас сейчас с тяжкими плохо. А если мы его расколем, то объяснение это выкинем. Тут написано, что там гвоздь из стены торчал, ну ты на него случайно и напоролся. Вова, выручай, ты же должен нас понять.
До Клубникина дошел смысл происходящего, слабеющей рукой он взял ручку и подписал лист, потом притянул к себе Соловца и что-то прошептал ему на ухо.
— Три-два в пользу «Динамо», — сказал Соловец, пожал руку Клубникину и вышел из палаты.
Кивинов в крайне тоскливом настроении сидел в своём кабинете, когда туда заглянул дежурный.
— Андрюха, выручай, оформи трупик, не криминальный. Бабка из квартиры уже неделю не выходит, запах пошёл, соседи звонят, требуют проверить. Сгоняй, а?
— А что, участковых нет?
— Все в рейде по борьбе в коррупцией, в отделении только дежурный наряд.