– Давай наперегонки! – вместо ответа выкрикнула она и уверенно поплыла вперед.
Побежав за ней, я нырнул. Зеленоватая пена, местами встречающаяся на водной глади, забилась в нос и в рот. Проплыв под водой несколько метров, я вынырнул и принялся отплевываться от тошнотворной жидкости. Вера была уже далеко впереди. Похоже, она плавала намного лучше меня. Соревноваться с ней стало неинтересно.
Позже мы лежали на берегу реки. Не сказать что чистые, зато довольные и освежившиеся.
– Это хорошо, что ты с собой полотенце взяла, – сказал я, повернув голову в ее сторону. – А то ложиться на грязный песок после этого лягушатника… брр…
– Угу, – задумчиво произнесла Вера, отрешенно улыбнувшись в ответ. Сейчас ее занимало что-то другое, она смотрела в небо.
– Алле, гараж – я помахал рукой перед ее лицом. – Заявку примите.
Она сфокусировала взгляд и, улыбнувшись на этот раз нормальной человеческой улыбкой, повернулась ко мне.
«Ирис на берегу.
А вот другой – до чего похож! —
Отраженье в воде»[1], – сказала она ни с того ни с сего и, приподнявшись, села рядом.
На всякий случай я огляделся, но никаких ирисов поблизости не заметил. Перегрелась, с усмешкой подумал я. Надо ей было все-таки с головой окунуться.
– Слышал? – спросила она и посмотрела на меня.
Я вопросительно уставился на нее.
– Слышал когда-нибудь японскую поэзию? – поправившись, повторила она.
– Японскую – не слышал.
– А я – предостаточно.
– Да ну?
– Ага, вот еще, стишок:
Поник головой, —
Словно весь мир опрокинут…
Она сделала небольшую паузу и закончила мысль:
– Под снегом бамбук.
Это она намекает на то, что я бамбук, раз не читал таких стихов? Тоже мне стихи – три строчки, одна точка – скорее бамбук тот, кто их написал.
– Кишат в морской траве прозрачные мальки… Поймаешь — растают без следа.
Ну, это не про нас. Палочки, разве что, кишечные поймаешь, да и только. Я перевернулся на спину и закрыл глаза. Бодрящий эффект прохладной воды прошел – от Вериных стихов потянуло в сон.
– Сегодня «травой забвенья»
Хочу я приправить мой рис,
Старый год провожая…
Голос Веры становился все тише и тише. Я лежал, стараясь расслабиться и ни о чем не думать, но получалось как-то не очень. В голове крутились мысли о том, как быстро все меняется в этой жизни. Вчера еще был один, а сегодня вот с девушкой. Что будет завтра при такой жизни, никому не известно.
Вера продолжала что-то бормотать. Ее голос уходил куда-то вдаль, а я почти перестал чувствовать свое тело, словно парил в невесомости. Лишь дрожали веки и время от времени пропускали редкие пучки света, но вскоре и они замерли, оставляя меня наедине со случайными мыслями и теперь уже пустыми образами.