Мы лежали на кровати в моей комнате. Разве мог я представить, что так быстро окажусь с ней в кровати? И пускай, это не совсем то, что мне бы хотелось, радовал сам факт.
В руке она держала ватку со спиртом.
– Отфуда… – остальное я не смог договорить из-за острой боли в губе.
– Осторожно ты, – шикнула она, – у тебя губа треснула. Ранка только-только начала затягиваться, а ты все испортил. Молчи лучше.
Я кивнул. Ватка в ее руке была бледно-красной – значит, уже не первая.
– Если тебя интересует, где я достала спирт, то у вас в шкафу. Прости, что пошарилась без твоего спроса, но так было надо. У тебя мама врач?
Я молча кивнул, помня о разбитой губе. Мой взгляд переместился с ее лица ниже – к щедрому вырезу летнего сарафана. Вера нагнулась надо мной так, что я смог увидеть ее манящие округлые формы без лифа. Мне даже показалось, что я могу услышать их невероятно приятный запах.
Мои попытки разглядеть их внимательнее прервал раздавшийся сверху насмешливый голос:
– Смотри, косоглазие не заработай.
Я поспешно перевел взгляд на старый магнитофон, стоящий слева на тумбочке. Вскоре Вера снова нарушила тишину.
– Хорошо, – сказала она, – значит, мама врач. А отец у тебя кто?
Я, было, собирался ответить, но в последний момент вспомнил о губе, и, глянув на нее, покачал головой. Через секунду она одобрительно хмыкнула.
– Молодец, быстро учишься.
Я снова посмотрел на нее.
– Ифдеваефа? – спросил я, словно чревовещатель, почти не шевеля губами.
Вместо ответа Вера передвинулась вверх, чтобы обработать ссадину на лбу. И хотя жжение заставило меня ойкнуть, я отдавал себе отчет, что ее грудь, которую я совсем недавно так бесстыдно рассматривал, теперь находится прямо у моего лица. Если не считать платья, разумеется.
Вскоре лицо было обработано, и Вера отодвинулась назад, чтобы посмотреть на результаты своей работы.
– Не Рики Мартин, конечно, но до свадьбы, думаю, заживет, – сказала она.
Мимолетная связь, наладившаяся между нами, пропала. По крайней мере, мне так показалось.
– А теперь давай посмотрим, что у тебя с боком, – заявила она. – Придется снять рубашку.
Она что, всерьез говорит? Я вспомнил, что скоро придет мама – потом объясняйся с ней еще.
– Я ф порядхе, – уверил я ее.
– Неужели?
С улыбкой на губах Вера ткнула меня в правый бок. Звук, вырвавшийся из моей глотки, вероятно, издают только астматики на марафонском финише.
– Ну вот, – как ни в чем не бывало продолжила она, – а ты говоришь.
Далее она стянула с меня рубашку и бросила ее на пол.
– Красавец, ничего не скажешь.
Я посмотрел вниз и увидел огромное лиловое пятно почти на весь правый бок. Мне стало дурно. Она тем временем сменила позу, расправив затекшие ноги и скользнув одной из них по моему здоровому боку.