— Едем кататься! — тараторила Ольга, размахивая руками. — Такая погода, такая теплынь на улице! Папа разрешил хоть на целый день. Поехали! Любовь Алексеевна, вы Тонечку отпустите?!
Мамочка соблаговолила отпустить, но при этом строго-настрого наказала, чтобы из города никуда не выезжали, а еще потребовала, чтобы подружки дождались Максима Кривицкого и взяли его с собой.
Послушные, они так все и сделали.
Дождались Максима и до обеда катались на тройке по городу, а после обеда, завернув в воинские казармы, прихватили еще Александра Прокошина, как раз освободившегося после службы, и всей шумной, громкоголосой компанией прибыли к дому Королевых, который стоял на берегу Оби, совсем недалеко от пристанских складов. День был солнечный, теплый, как будто наступила весна. В дом идти совсем не хотелось, и молодежь затеяла разводить костер за оградой — благо рядом высилась большущая поленница сухих березовых дров. Надрали бересты, запалили ее, и скоро жаркий, быстрый огонь принялся облизывать поленья, составленные в кострище, а в теплом воздухе вкусно запахло горьким дымком.
— Уважаемые барышни! — восклицал Максим, размахивая колбаской, которую собирался насадить на прутик, чтобы поджарить. — А ведомо ли вам о том, что несколько дней назад, прогуливаясь по Николаевскому проспекту, мы с Александром испытали жгучее чувство стыда, а испытав это чувство, готовы были провалиться сквозь мостовую? И знаете, по какому поводу это произошло? Даже догадаться не сможете! Что ж, подсказываем. Мы совершенно случайно встретили господина Млынского, и он, не обращая внимания на прохожих, вот так трагически потрясая руками, сообщил нам, что для искусства мы люди абсолютно пропащие, потому как пропустили занятие, а о вас, милые барышни, он даже упомянуть не пожелал. Что будем делать?
— Не знаю, что будете делать вы, — весело отозвалась Ольга, — а я лично буду блистать на сцене новониколаевской оперы. Я-то ведь на занятия пришла! А вас, господа, не было, и Тонечки тоже не было! Так что все по справедливости — прима должна быть одна! А все остальные — на четвертых, на пятых ролях… может быть… Безмолвные статисты — вот ваш удел!
— Ну, уж нет! — принялась возражать ей Тонечка. — Мы без высокого искусства просто умрем, поэтому господин Млынский, жалея наши юные жизни, обязан нас простить. На следующей неделе идем каяться.
Здесь же решили: задуманное не откладывать и к господину Млынскому идти прямо в понедельник.
Сегодня понедельник, но Тонечка и не подумала собираться. Сегодня она решила вообще никуда не ходить, и вот сидела над раскрытым дневником, время от времени обмакивала перо в чернильнице и, забываясь, снова вспоминала прошедшее воскресенье, заново переживая все, что случилось так неожиданно и непоправимо.