Таким образом, Иван IV, проводя своего рода "революцию сверху", разрушает отжившую феодальную систему — схожие процессы, но с еще большей кровью, идут и в Западной Европе. Жертвами этого разрушения за все время царствия Ивана IV, за 37 лет, становится около 3–4 тысяч человек (наиболее реальная оценка, базирующаяся на синодиках и других документах). Европейская история XV, XVI, XVII веков показывает нам примеры куда более масштабного уничтожения людей, предпринимаемые во имя преодоления феодальной раздробленности или просто из корыстных интересов правящего слоя. Достаточно вспомнить льежскую резню с ее 50 тысячами жертв, подавление крестьянства в Германии в 1525, обошедшееся в сто тысяч жизней; виселицы для согнанных с земли британских крестьян; репрессии Генриха VIII Английского, уничтожившего 72 тысячи своих подданных; Варфоломеевскую ночь и другие массовые убийства времен французских религиозных войн; "охоту на ведьм" и процессы против «еретиков», когда горели на кострах сотни тысяч людей по всей Европе; бессудное и беспощадное истребление вальденсов и анабаптистов; замену миллионов «ленивых» индейцев на миллионы «трудолюбивых» негров в американских колониях; половину ирландского населения, уничтоженную Кромвелем; походы "голубоглазых монголов", шведских войск, во времена Тридцатилетней войны, истреблявших за раз по 500–800 немецких деревень.
Московское же государство борется за выживание и любое ослабление мобилизационных усилий означало военную катастрофу и массовую гибель русского населения. Например, крымский набег 1571 года обходится стране минимум в 150 тысяч потерянных жизней — и в немалой степени за счет особой позиции некоторых бояр-воевод, которые считали, что "чем хуже — тем лучше". Царь Иван казнил в Новгороде около 1,5 тысяч человек — и предотвратил переход города на сторону Литвы, что означало бы крушение всей Московской Руси. Но в том же северо-западном регионе Руси, блокированном с Запада, в 1568–1570 годы из-за неурожая и эпидемии чумы умирают десятки тысяч людей, а в 1579–1581 шведы и поляки вырезают население целых городов (Великие Луки — 7 тысяч убитых, Нарва — 10 тысяч убитых, Корела — 2 тысячи убитых русских).
История Франции и Англии XVI века — всего лишь история (из которой, как изюм из булки, нынче вытаскиваются страшилки про ведьм и вампиров), а история России того же века — это намного больше, чем история, это — актуальная политика. И извращения далекой русской истории используются сегодня для информационных атак даже в ежедневных западных газетах, где аксиомой считается изначальная порочность российского государства. Извращения эти, к сожалению, нашими кабинетными учеными не замечаются, а бывает так, что и активно поддерживаются. Появилась и плеяда любителей посочинять на тему Ивана Грозного в кичевой стилистике «ужастика», к коим относятся Радзинский, Сорокин и теперь, увы, Алексей Иванов. К сожалению, любовь к самообличению не новость последнего времени. Хотя на протяжении 19 века выходили прекрасные работы, посвященные реформам Ивана Грозного (достаточно вспомнить К.Д. Кавелина, И. Эверса, Е.А. Белова, К.Н. Бестужева-Рюмина, И.Д. Беляева, Н.П. Павлова-Сильванского), однако некоторые популярные дореволюционные историки уже находились в фарватере западной "исторической мысли" и воспринимали Грозного лишь в роли внутреннего Батыя. И князь Курбский (на литовской службе рьяный разоритель московских земель, залитый русской кровью) подавался, начиная с Карамзина, как первый русский свободолюбец и чуть ли не единственный источник сведений об Иване IV. (Кстати, еще во время работы историка-самоучки, и по совместительству масона, Карамзина с архивами 16 века происходит более чем странное исчезновение дела о новгородской измене, которое ранее было изучено и даже цитировалось императрицей Екатериной II.) Забвение реальной истории заходило столь глубоко, что была забыта даже эпохальная победа русских войск над татарско-турецкими ордами в битве при Молодях 1572 года. (Может потому, что решающую роль в ней сыграл опричный воевода князь Хворостинин).