"До войны вроде не было, - он всматривался в свое довоенное прошлое. - Нет. Тогда я об этом не думал. Мы дружили втроем: я, Алексей и Иван". Отец приводил довод, казавшийся ему убедительным. До сих пор они дружили семьями, отмечали новогодние праздники. Последний раз у дяди Леши - в деревянном доме у самого Волкова кладбища. Дядя Ваня жил у Петропавловки, в генеральском доме. Маша вспомнила: когда-то, лет шести, именно у дяди Вани она впервые попробовала красный гранат - диковинное лакомство.
"Потом война..." - отец вспоминал. Маша шевельнулась нетерпеливо. Сейчас начнет про то, что она уже слышала: сначала в пехоте, потом - танкистом, под Москвой. "Это началось после войны... - Розоватая волна прошла по его лицу. - Сначала врачи - бред в газетах. Потом... Сталин готовился выслать всех, говорили, под Ленинградом уже стоят эшелоны. Не успел - сдох". Грубое слово сорвалось с отцовских уст, чуравшихся грубости. "Я помню, в начале марта, шел на работу, на углу Невского и Гоголя - толпа, репродукторы, повсюду эти тарелки, транслировали: давление, сахар, моча... И вдруг - как гром среди неба - скончался. Я спрятал глаза, потому что вокруг все плакали, я никак не мог понять, почему плачут... Выбрался боком, чтобы не видели, шел по Гоголя и все время боялся, что кто-нибудь заметит, - даже теперь он улыбнулся испуганно, - мои ноги хотели плясать. Я говорил им - не сметь, но потом все-таки присвистнул, потому что знал: чудо".
Для себя, не для выросшей дочери, он вспоминал счастливый мартовский день, омытый слезами сограждан. На нее он взглянул только теперь, когда заново пережил радость. Взгляд, встретивший его, был собранным. "Значит, после войны.... - Она говорила раздумчиво, словно прикидывала исторический промежуток, от которого, танцуя как от печки, следовало начинать. - Хорошо", - она подытожила холодно, как будто принимала экзамен, и он собрался: сейчас задаст дополнительный. Опережая, отец заговорил: "Во время войны, нет - так не было". - Он подошел к форточке, распахнул и взялся за сигарету. Машинально Маша поднялась с места и прикрыла кухонную дверь: мама не выносила табачного дыма.
"Интересно у тебя получается... - Она глядела глазами экзаменатора, - до войны - не было, в войну - не было... Откуда же взялось после?" - "Не знаю, может быть, пережитки... Прежде, до революции..." - Отцовская мысль не находила ответа. Двойка, выведенная рукой дочери, грозила испортить матрикул. "Нет, что-то все-таки было, иначе на фронте я бы не думал об этом", - теперь он говорил удивленно. Тягучий сигаретный дым уходил в распахнутую форточку, и, провожая глазами, Маша ждала.