Таврический сад (Ефимов) - страница 83

Андрей Афанасьевич как раз должен был находиться в другом конце школы, и, пока его найдут, пока он дойдет до кабинета, трубка будет лежать рядом с телефоном — и все будет слышно.

— Хорошо, — сказал Сергияковлич. — Сейчас я кого-нибудь пошлю.

Трубка громко стукнулась о стекло на столе, и сразу же Глеб услышал голос Татьяны Васильевны.

— …И методически это было не совсем верно, — говорила она. — Я бы обязательно сделала в этом месте нажим, как вы думаете?

— Пожалуй, — сказала незнакомая учительница. — Но тут еще другое. Мне показалось, что дети у вас очень запуганные, — никто не перешептывался, не вертелся, и потом этот мальчик, как он испугался, когда ошибся. Не надо было их так запугивать.

— Во дает! — прошептал Глеб. — Говорит, что мы запуганные.

— Ну, а в общем-то как, в общем? — спросил Сергияковлич.

— По-моему, вполне можно поставить четверку, — сказала незнакомая учительница.

— Конечно, конечно четверку, никак не меньше.

Глеб поднял четыре пальца и тут же быстро прикрыл ладонью трубку, чтобы на том конце не услышали, как закричали и радостно засвистели около телефонной будки.

— Ну, поздравляю, поздравляю вас, — говорил Сергияковлич. — Я был уверен, что у вас все будет в порядке. Не надо только бояться. Вот и прекрасно, я очень рад за вас. А вы сами рады? Довольны?

— Да, конечно, — сказала Дина Борисовна, но голос у нее был не очень веселый. — Я вам очень благодарна, вы так за меня болели все время. Только знаете, сегодня я почувствовала одну неприятную вещь. Может, это покажется странным, но мне было стыдно ставить им отметки, — будто раздаешь какие-то призы.

— Да, это действительно странно Как же можно без отметок.

— Нет, я, конечно, понимаю, что без них, наверно, нельзя, но вот у меня было такое чувство. И потом, кажется, я не очень хорошо рассказывала.

— Нет, рассказывали вы неплохо. Только вот дети — они очень запуганные, — повторила учительница со значком.

— Да никакие мы не запуганные! — закричал Глеб.

— Что вы сказали? — спросил Сергияковлич, поднимая трубку. — А вот как раз и Андрей Афанасьевич.

— Не надо нам Андрея Афанасьевича. Никакие мы не запуганные.

— Ах… это вы.

— Да, это мы. Мы не запуганные! Мы исторические, вот какие! — крикнул Глеб своим настоящим голосом и повесил трубку.

Когда я вернулся из школы, мамы еще не было, и я сначала обрадовался, но не очень, потому что все равно ведь, подумал я, она скоро вернется и все узнает.

Мне было так плохо, что я даже забыл посмотреть из окна, как летит снег, вверх или вниз, а сел на стол и начал раскачиваться взад и вперед, хотя ничего такого уж страшного не произошло, и троек я получил меньше, чем Фимка, и по поведению тоже было хорошо, и даже были две пятерки — по истории и по географии. Некоторые прямо завидовали мне, но это, конечно, неважно, потому что мама скажет, что ей совершенно безразлично, как кончает четверть какой-то Фимка или всякий другой ученик нашей школы. Она возьмет табель, наденет очки и начнет водить ногтем по отметкам, а потом придет в ужас. Но не сразу за все, а будет приходить в ужас за каждую тройку в отдельности, а это будет гораздо дольше, чем если бы за все сразу и хуже всего, если под конец она скажет, что не пустит меня на каникулы к Вадику в Сиверскую. Это будет настоящая гибель. Уже три месяца я думал, как поеду в Сиверскую; а вчера еще от Вадика пришло письмо, и после письма мне уж просто невозможно до чего захотелось к нему поехать.