— Заткнись! — крикнула Катрина.
До него не сразу дошло, что она его ударила. Он знал, что лучше ему сдержаться, иначе он расстроит всю ее игру, но не смог и заржал, уж очень это было нелепо: поросячья маска из мягкой резины, ушки, пятачок… Следующий удар пришелся в живот — удар страшной силы. Стёп согнулся пополам, застонал и свалился с кровати. В глазах потемнело, он тщетно пытался вдохнуть ртом воздух, но под маской сделать это было непросто. Тут он почувствовал, что она заломила ему руки за спину. В этот момент Стёп, наконец, вздохнул, мозг получил достаточное количество кислорода, и тогда на него обрушилась боль. И ярость. Чертова баба! Он попытался освободиться и схватить ее, но почувствовал, что не может шевельнуть руками: в кожу запястий врезалось что-то острое. Наручники? Извращенка!
Катрина дернула за наручники, чтобы он сел.
— Видишь, что это? — услышал он ее шепот.
Маска перекосилась на лице, теперь он вообще ничего не видел.
— Мне и смотреть не надо, — ответил он. — Я по запаху знаю, что это твоя киска.
Удар в висок оглушил его, а когда он снова услышал музыку, понял, что все еще сидит на кровати. Что-то упиралось ему в щеку.
— Шлюха! Чем ты ударила? — заорал Стёп. — У меня же кровь течет, сука!
— А вот чем.
Арве Стёп почувствовал, что нос и губы расплющило что-то твердое.
— Нюхай, — приказала она. — Разве не прекрасный запах? Сталь, ружейное масло. «Смит-вессон». Пахнет!.. Ни с чем не спутаешь. Порох пахнет еще лучше, но его ты еще успеешь понюхать.
Это просто такие забавы, успокоил себя Арве Стёп, жесткие ролевые игры. Но в ее голосе и во всей ситуации было что-то пугающее, и впервые за долгие годы — такие долгие, что он снова как будто оказался в детстве, потому что с тех пор он ничего подобного не ощущал, — Стёп понял, что ему страшно.
— Ты уверен, что не стоит завести моторчик? — спросил Бьёрн Холм, кутаясь поплотнее в кожаную куртку. — У «амазона», знаешь, офигенная печка.
Харри мотнул головой и посмотрел на часы. Половина второго. Они просидели в машине Бьёрна Холма под окнами квартиры Катрины уже полтора часа. Их окружала иссиня-черная ночь, улицы давно опустели.
— Снову-то у нее был цвет «калифорнийский белый», — бубнил Бьёрн Холм свое, — номер сорок два по стандарту «Вольво», но тот владелец покрыл черным лаком. Оно, можить, и хорошо для машины, да и всего-то триста шестьдесят пять крон в год. По кроне в день, стало быть…
Бьёрн Холм поймал взгляд Харри, замолчал и поставил альбом Джиллиан Уэлш и Дэвида Роулингса — из всех современных ребят этих хоть слушать можно. Он переписал альбом с компакт-диска на кассету, и не только потому, что в машине кроме кассетника никакой аппаратуры не было, но и потому, что относился к узкому кругу любителей музыки, которые считали, что ни один CD никогда не достигнет теплого и глубокого звучания магнитной пленки.