…В Пактии трудно было. Отдохнуть негде. Обстреливали постоянно. Никто из наших года там не высидел. Списывались, кто по ранению, кто… Я ровно год пробыл. Даже чуть больше. И – голодно жили. И на боеприпасы, и на продовольствие… Караваны редко туда через перевалы прорывались. А вертолет только тонну груза мог взять. Что для полка? Крохи…
…А как вертолеты горели? Поселок в низине, вокруг – горы, вот их и били при взлете и посад-ке. Помню, еще только когда прибыл, поехал борт провожать, а его на взлете шарахнули, он упал; я стремглав к кабине, сначала пилота выволок, он без сознания, потом второго – у того вся рука прошита, висела, как тряпочная, и пуля рикошетная через подбородок прошла, но не убила, повезло, его тоже успел вытащить, а керосин хлещет, а о том, что рванет, как-то не думалось… Стрелка не успел.
…А когда через полгода уже своего радиста отправлял – зацепило его крепко в руку, – сердце ныло. И точно: только «вертушка» взлетела, пошли «духи» по ней работать. И ребят жалко, и Серегу, радиста, жалко, молодой пацан совсем, полгода мы с ним провоевали… Короче, вымахнул я на «уазике» на взгорок… А «духи» машину мою в лицо знали, «советник», им за меня заплатили бы больше, чем за сбитую «вертушку»… А у меня, как назло, мотор заглох! Ну они и дали из всех стволов! Я потом этот «уазик» со стороны видел – решето решетом, ни к какому использованию непригоден, а мне повезло: мина перед капотом рванула, камень стекло пробил, и мне вскользь по виску, сознание потерял, но ненадолго, как очнулся, увидел: ушел борт целым, от души отлегло.
…Второй год я в Кандагаре служил; там уже полегче было, да и обстрелянный. Стал советником командира бригады. Правда, чуть не в первый вечер вышел пройтись – выстрел, пуля по волосам, я за стену, с другой стороны зашел – какой-то лейтенант-афганец пьяный и обкуренный из «пэ-эма» садит. Его свои скрутили, увезли.
В Кандагаре спокойно было. Наши кольцом стояли, а у меня даже домик свой был, жена приехала с дочкой, Надюшке тогда три годика было. Нет, обстрелы, понятно, тоже случались, «эр-эсы» над крышей шелестят, жена пугалась, я, чтоб ее успокоить, говорил: «Не бойся, это наши стреляют». И как обстрел, Надюшка, дочка, запомнила и все повторяла: «Мама, не бойся: это наши, наши…» Один раз мина в соседнем дворе взорвалась, человеку осколком лицо раскроило… А нам – везло.