— Не знаю, — пожала плечами девочка. — Судьба сведет.
— Ты просто помни, — заторопился Алька, — я там, где цирк.
Она кивнула.
— Мне пора.
Подошла к Альке совсем близко, заглянула в глаза.
— Прощай… Арнольд Аренский! Видишь, я запомнила твое имя.
Она убежала. Алька вернулся к своим, и в его душе поселилось чувство огромной потери. Почему-то никому о нем он не хотел рассказывать. Это было его тайной: первой мукой и первым счастьем.
Никто из взрослых не заметил грустинки в глазах мальчика. Они были заняты делом прозаическим: прикидывали, как одной зеленой краской, позаимствованной у цыган, сделать яркую надпись на кибитке: "Цирк "Шапито".
Поручик Вадим Зацепин настолько почувствовал себя лучше после чудодейственной цыганской мази — или ласковых ручек Оленьки? — что предложил Аренскому свою помощь.
— Ты умеешь рисовать?
— Лучший художник военного училища.
Аренский восхищенно присвистнул.
— А мне, веришь ли, легче было бы час на голове простоять. Я обычную рожицу: палка, палка, огуречик, — с трудом нарисовать могу, руки не тем концом вставлены. Полночи не спал, ворочался, все думал, как лучше эту самую надпись сделать!
"Положим, не полночи, — подумал про себя поручик, которому боль не давала уснуть, — полчасика поворочался, а потом такие рулады выводил!"
— Только много ли нарисуешь одной зеленой краской?
— Уголь из костра возьмем, — предложил Вадим, — а это уже два цвета.
— Уголь смоет первым же дождем!
— Велика важность, зато он всегда будет под рукой.
Ольга с Катериной воспользовались передышкой и скрылись в лесу. Они наконец могли приводить себя в порядок, не опасаясь непрошеных свидетелей. Аренский, как всегда, первым заметил их отсутствие, решил, что оно чересчур долгое, и засуетился.
— Ольга! Катерина! — стал кричать он на весь лес.
— Да здесь мы, — ответила Катерина совсем рядом. А когда они вышли из кустов, Аренский с Зацепиным так и замерли на месте. Наполовину вылезший из повозки Герасим тоже будто окаменел.
Молодые женщины наткнулись на поляну первых весенних цветов и наскоро соорудили себе венки. Их длинные распущенные волосы — русые у Ольги и черные у Катерины, — были не убраны, как обычно, в прически, а свободно сбегали по плечам; умытые талой водой лица раскраснелись; глаза, точно от ощущения собственной красоты, горели, как роса на цветах венка. Каждая по-своему красивая, вместе они составляли удивительный дуэт, способный вдохновить и художника, и поэта.
Алька, который прежде грустил в сторонке, тоже решил подключиться к такому интересному событию, как расписывание кибитки.