— Мышцами поиграй! — громко шептал ему Алька. — Покажи себя!
Аренскому снова пришлось спасать споткнувшееся об очередного дебютанта представление. Он выскочил на арену с кочергой в руке и походя шепнул на ухо Герасиму:
— Матрос! Выше нос!
И улыбнулся про себя: "Теперь я в рифмы играю".
— Почтеннейшая публика, — поклонившись, заговорил артист, — вы видите эту кочергу? Не может ли кто-нибудь из вас её согнуть?
— Нема такого! — закричала со всех сторон публика. Аренский послал зрителям воздушный поцелуй и согнул в локте руку Герасима.
— Видите эти мышцы?
— О! — почтительно выдохнул зал. Герасим расставил пошире ноги и начал медленно сгибать кочергу.
— Дывытесь, люды, Катька своему коханому и коцюбы не пожалкувала! — выкрикнула какая-то завистница.
Зрители рассмеялись. Катерина покраснела, но с заветного места у занавеса не тронулась. Герасим между тем завязал кочергу узлом. Насмешницы притихли перед столь очевидным проявлением незаурядной мужской силы. Мальчишки украдкой щупали свои мышцы.
Тем временем Аренский вышел на манеж в борцовской форме и голосом профессионального конферансье объявил:
— А сейчас уже известный вам Герасим Титов и ваш покорный слуга сразятся на поединке, французская борьба!
Едва он успел договорить, как где-то совсем близко застрочил пулемет, послышались одиночные выстрелы, — судя по всему, у села шло настоящее сражение. В мгновение ока зрителей точно корова языком слизнула. Артисты некоторое время стояли в нерешительности, но потом Аренский — как всегда взял инициативу в свои административные руки.
— Герасим, Ольга, Алька — немедленно упаковываться!
— А как же… — начала было Ольга.
— Я сказал — немедленно.
Ольга и Алька кинулись выполнять распоряжение, а Герасим все не мог сдвинугься с месте и оторвать глаз от Катерины: на её лице читался откровенный ужас при мысли о возможном расставании.
Аренский тоже стал торопливо укладываться, но заметил странную, с его точки зрения, неподвижность Герасима. Глядя на них, замедлили сборы и Ольга с Алькой. Василий Ильич пожал плечами — мол, что поделаешь, война, — и вздохнул.
— Герасим, — он тронул товарища за плечо, — пора собираться.
Герасим с усилием отвел взгляд от Катерины и хотел было что-то сказать, как у ворот послышался топот копыт и во двор въехали трое вооруженных всадников.
— Эй, вы! — крикнул один из них в надвинутой на глаза папахе. — Полина казала, усим на майдани збыратыся. Негайно! [14]
— Швыдко! — прикрикнул другой, заметив растерянность и нерешительность артистов.
— Хто воны таки? — спросил у товарищей третий.