— Можете описать, как она выглядит?
— Высокая. Длинные руки и ноги. Светло-каштановые волосы, карие глаза, решительный подбородок, огромный рот — как у пиявки.
— Женщина, напавшая на Джаспера, была довольно сильной.
— Она тоже сильная. И руки у нее не по-женски велики. Поэтому однажды я и обратила на них внимание и тогда же заметила, что ложку она держит в левой руке. Дьявольская отметина.
— Она левша? — Люси вспомнила раны Джаспера: сломанная рука, нога — все только в правой половине, в которую вцепился бы левша, если бы стоял к мальчику лицом. — Вы уверены?
Темные глаза смотрели холодно и неподвижно.
— А зачем бы иначе я говорила? Почему вы думаете, что она имеет отношение к убийству?
— Так думает Оуэн.
— А-а. — Взгляд слегка смягчился. — Ваш муж проницательнее большинства мужчин.
— Вот уж чего я никак не подозревала, когда впервые увидела его.
— В самом деле? — В голосе прозвучал интерес. — А как вы познакомились?
Будь что будет. Люси поняла, как расспросы Сесилии могут привести ее именно к тому, зачем она сюда пришла.
— Оуэн приехал в Йорк, чтобы расследовать две смерти, случившиеся в аббатстве Святой Марии. Отравление ядом. Сначала он флиртовал со мной, потом решил, что, возможно, я и есть отравительница. Одно время он даже думал, что я потихоньку травила собственного мужа, чтобы заставить его молчать. Сейчас он точно так же подозревает вас в отравлении вашего мужа. — Люси с интересом наблюдала, как Сесилия Ридли побледнела. — Вы и сейчас считаете, что Оуэн проницательнее большинства мужчин?
Сесилия поднесла руку к сердцу.
— Он подозревает меня в отравлении Гилберта?
— Ему не нравится так думать, но он чувствует, что вы о чем-то умалчиваете.
— Он полагает, что я на такое способна? — прошептала Сесилия.
— Я знаю, что вы сейчас чувствуете. Помню, как сама пришла в ярость от его подозрений. — Люси помолчала. Ей нелегко было говорить об этом. Тогда она напомнила себе о Джаспере. — Видите ли, я и без того терзалась чувством вины. Я понимала, что никогда не смогу объяснить эти чувства Оуэну.
Сесилия смахнула с юбки невидимую пылинку.
— Что вы имеете в виду?
— Мой муж Николас отравил одного человека. Когда я об этом узнала, я его возненавидела и за это преступление, и за те подробности, которые выяснила о нашем браке. Мне хотелось причинить ему боль. И я это сделала, но не тем способом, о котором думал Оуэн.
Сесилия Ридли, затаив дыхание, не сводила с нее глаз.
— Как же вы причинили ему боль?
Люси склонила голову, пряча слезы. Она понимала, что нельзя выглядеть слабой в глазах этой женщины. Она подошла к тому, что труднее всего было выразить вслух.