Рассказав в общих чертах о готовящейся Корсунь-Шевченковской операции, генерал Лукьянченко детально остановился на задачах армии. Я доложил о состоянии средств связи.
— Знаю, полковник, знаю, — машинально произнес он, прикрыв глаза ладонью и что-то соображая. — Послушайте, Агафонов, — оживился Лукьянченко, — слышал я, что начальник связи фронта генерал Стрелков очень любит, когда, обращаясь к нему, в первую очередь докладывают обстановку, а потом уже излагают просьбы. Говорят, в таких случаях генерал Стрелков становится более податливым…
Иду к себе в отдел и по ВЧ звоню начальнику связи фронта.
— Здравия желаю, товарищ генерал! Докладывает полковник Агафонов. У меня к вам просьба, товарищ генерал…
— Я вас слушаю, полковник, — раздается очень сдержанный голос Андрея Матвеевича Стрелкова.
— Товарищ генерал, разрешите сначала доложить обстановку на участке фронта нашей армии? — закидываю я свой «крючок» и делаю паузу.
— Да, да, пожалуйста, товарищ Агафонов! Только прошу, подождите одну минуточку.
Я слышу, как что-то шуршит, наверное, генерал разворачивает карту.
— Итак, прошу, товарищ Агафонов…
Я и раньше докладывал начальнику связи фронта обстановку, но на этот раз доложил за каждое соединение, не скупясь на подробности. А потом, затаив дыхание, спросил:
— Товарищ генерал! В предстоящей операции наша армия будет играть очень важную роль. Прибывают новые соединения, а я не только не могу им помочь, но даже не в силах как следует установить с ними связь. Не хватает кабеля, анодного питания. Прошу вашей помощи.
— Анодного питания я вам подброшу. С кабелем дело хуже. А сколько нужно?
Моментально соображаю — цифру надо завысить.
— Да хотя бы километров триста — четыреста, товарищ генерал.
— Что вы, полковник, разве можно столько?
«Неужели перегнул и все испортил?»
— Километров двести, пожалуй, выделю, а больше не просите…
Звоню генералу Лукьянченко, хочу поделиться хорошей новостью. Отвечают — занят. Я понял, начальник штаба разрабатывает предстоящую операцию, теперь его нельзя отвлекать. Я знал, что в таких случаях командарм и начальник штаба работают порознь, потом встречаются и сверяют свои оперативные планы. Расхождения, как правило, бывают очень незначительными. Сергей Георгиевич Трофименко обладал незаурядным военным дарованием, глубокими военными знаниями, смелостью и редкостной интуицией. Хладнокровие и дерзость Григория Сергеевича Лукьянченко подкреплялись большим опытом оперативной работы, изобретательностью, исключительными военными знаниями. И думаю, не ошибусь, сказав, что такая слаженность в работе командарма и начальника штаба была основой успешных действий нашей 27-й армии в наступательных операциях.