— Скажу, только тебя предварительно придушу! — радостно сообщил я, потянувшись к его горлу с недвусмысленными намереньями. — Ыть… — остановив так и не начавшийся процесс братоубийства, с интересом поглядел на подозрительные синяки на шее золотоволосого эльфа. — Ван, а где тебя ночью носило?
— В постели, — буркнул эльф, пытаясь засунуть голову под подушку.
— В чьей? — полюбопытствовал я и был спихнут ногой на пол.
Хихикнув, поднялся на ноги, отойдя на относительно безопасное расстояние, наивно поинтересовался:
— Старший братик, не объяснишь мне, несмышленому, откуда тогда у тебя взялись эти странные царапины на спине и синяки на шее? — про царапины, конечно, приврал, но не всё ж ему надо мной издеваться! — Если ты всю ночь в постели был. Я вот тоже спал, но понятия не имею, как такие травмы зарабатывать во сне, а не в драке!
Та-ак, теперь главное не заржать. Эльф зарычал, но так и не попытался встать. Предупреждающей короткой трелью прозвенел третий и последний будильник.
— Не объяснишь? Ну, ладно, пойду, спрошу у деда, может он лучше знает откуда такое берётся. Де-едушка-а!..
Ван подскочил как ужаленный, но я был начеку и бросился за дверь. По лестнице мы скатились кувырком, на первом этаже мне удалось вывернуться и броситься вперёд. Поскольку на всех занятиях я всегда был самым маленьким и слабым, то упор приходилось делать не на силу, а на вёрткость и ловкость, и вывернуться теперь могу практически из любого захвата. Ван догнал меня у самых дверей, и в обеденную мы въехали на снесённой с петель створке.
— М-м-м-м! — поприветствовал я деда и папу пытаясь освободиться от придавившей меня эльфийской туши и заодно заставить его перестать зажимать мне рот.
Дед подавился и придушенно закашлялся, папа прикрыл глаза и тоже подозрительно хмыкал. Ван скатился с меня, встал на ноги, невозмутимо поприветствовал тёмных родичей и уселся на своё место. А когда это он успел напялить камуфляжную футболку?! Я прошёл к своему стулу и тоже сел, дожидаясь, когда девушка-служанка закончит расставлять на столе завтрак.
— А вы всё не унываете, — отметил папа и деда покивал, соглашаясь с этим утверждением.
Моих родичей дома сложно принять за грозных Владык. У папы видок примерно как у меня сейчас, только стрижка короткая, а дед вообще сидит за столом в своём старом камуфляже и вполне доволен жизнью. Дедушке всего двести лет, а он уже полностью седой. Рано он поседел, слишком рано для тёмного. Но нрав у дедули по-прежнему крутой. Как и был в те далёкие его двадцать лет, когда он попал на эту планету.