— Здорово, мужики! Рад, что вы меня еще помните!
— Тебя забудешь, — усмехнулся тот, что вроде был постарше. — Ты тогда уехал, а мы еще неделю от тетки Корделии в погребе прятались. Хорошо, папаша уговорил ее больше за нами не гоняться.
— Два бочонка пива отдал, — без особой печали сообщил тот, что помладше.
После чего все трое переглянулись и весело заржали. Их не слишком понятный посторонним разговор явно шел о чем-то приятном.
Просмеявшись, Ганц приступил к церемонии знакомства. Парни оказались сыновьями хозяина постоялого двора, старшего звали Вейр, а младшего — Кархенас. Не спрашивая разрешения у Ганца, они скормили Булке по куску сахара, причем ее такая фамильярность нисколько не удивила.
— Возьмите лошадку, — Ганц указал на Гладиолуса, — и окажите весь список услуг.
Джузеппе охотно передал поводья стоящему ближе к нему Кархенасу.
— А эту красотку? — Вейр протянул руку к Искорке. Арра открыла было рот, но Ганц опередил ее:
— Эту красотку госпожа Арра никому не доверяет. Так что хватит с вас и одного Гладиолуса.
Вопрос о том, чтобы доверить братьям Булку, очевидно, не стоял с самого начала. Всей гурьбой (Джузеппе внезапно решил лично проконтролировать, каков будет комплекс услуг, оказанных Гладиолусу) они направились туда, куда указывала аккуратная стрелочка, снабженная надписью «В конюшню». Стрелочка была украшена силуэтом бегущей лошади, очевидно, в эту самую конюшню торопящейся.
— Как у вас здесь все и удобно и красиво, — заметила Арра, указывая на другую табличку. Там тоже была стрелка, изображение ведра, из которого льется вода, и надпись голубыми буквами: «Колодец». Не то чтобы эта табличка была так уж необходима — колодец, находящийся чуть в стороне от ворот, был прекрасно виден невооруженным глазом, но все равно такая забота о путешественниках была приятна.
— Это у нас один художник бродячий почти полгода жил, — дружелюбно улыбаясь, объяснил ей Кархенас. — Денег у него не было ни гроша, вот он и расплачивался за все рисунками. Табличек всяких нарисовал — страсть! Вывеска вот над воротами тоже. — Он оглянулся на угрожающе накренившуюся арку, озабоченно покачал головой. — Говорил ему Вейр, что слишком большая получается, так только обида вышла. Вы, говорит, не в состоянии понять широкой души художника и его высоких устремлений! Вот и размахал во всю свою душу. А то, что ни одни ворота такую громадину не выдержат, так это уже не его забота. У папаши Доршана сыновья есть, они слазают, где приколотят, где привяжут… — Парень обреченно махнул рукой и перевел взгляд на Арру. Смотреть на девушку ему было явно приятнее, и Кархенас снова расцвел улыбкой.