Выбрав в жизни удел непосед,
С ней учились, мужали, трудились, влюблялись
В дни счастливых студенческих лет.
Поют все с увлечением, вкладывая в слова песни весь пыл молодости, все страстное нетерпение ринуться в водоворот жизни.
— Выпьем за тех, кто в поле!
Традиционный тост геологов. Все встают, чокаются. Мысленно желают успеха тем, кто идет сейчас экспедиционным маршрутом, — неважно где, в песках Кара-Кумов или в джунглях Африки, — у геологов это может быть и в новогоднюю ночь.
Колька бросает в костер охапку лапника. На минуту становится совсем темно, но в следующее мгновенье огонь вспыхивает с новой силой. К костру выходит Валерий.
— Предлагаю вашему вниманию стихи «Новогодние приветы».
Сдвинув шапку набок, он начал с комическим подвыванием:
Сегодня мы встречаем
Всей группой Новый год.
Собрался здесь за «чаем»
Знакомый нам народ.
Валерий театрально раскинул руки и обернулся к Ивану:
Гроза и совесть наша —
Недремлющий Кравцов.
Он стал вторым папашей,
Построже всех отцов!
Слова Валерия потонули в смехе.
Пришел чайку откушать
И с нами посидеть
И тот, кто все «заслушать»
Готов и «обсудить».
— Витька!
— Конечно, Витька! Вот здорово!
А Валерий продолжал:
А рядом с ним — «во-первых»,
И «в-пятых», и «в-седьмых» —
Гроза империалистов,
Светланки и других.
Тут уже все буквально повалились с хохоту. Фарид пытался вскочить, но Краев обнял его железными ручищами и усадил прямо в снег.
А Валерий прошелся и в адрес Светы, которая «была непрочь покушать и носом поклевать», и Вики, у которой «главное орудие труда — это зеркальце, да-да!». Словом, мало кто остался не удостоенным внимания.
Сюда же затесался
Зазнайка и пижон,
Любитель потрепаться…
Ну ясно, это он! —
Валерий выразительно ткнул себя в грудь и, раскланявшись, отошел в сторону.
Хлопали ему дружно и много. Сегодня он был в ударе.
— Давайте «Гейдельбергскую культуру», — напомнил кто-то.
К костру выходят Костя и Светлана. На Косте — черная шуба наизнанку. Света тоже набросила на плечи чью-то меховую телогрейку, взлохматила волосы, сделала зверское лицо. Они садятся почти у самого огня и глухо рычат, делая неуклюжие движения руками и ногами. Все хохочут. А Витя затягивает:
Помнишь гейдельбергскую культуру:
Мы с тобой сидели под скалой,
Ты на мне разорванную шкуру
Зашивала каменной иглой.
К Вите присоединяются другие ребята. Они вскакивают на ноги, хватают в руки палки и, размахивая ими в такт песни, поют:
Я сидел немытый и небритый,
Нечленораздельно бормотал.
В эту ночь рубило из нефрита
Я на хобот мамонта сменял.
Теперь вскочили все. Выхватили из костра горящие сучья и закружились в диком танце: