— Таня! — снова позвал он. — Что ты все молчишь? О чем думаешь? Пойдем к клубу, что ли. Все сейчас там. Слышишь — гармонь? Потанцуем…
— Не хочется.
— Ну вот, опять не хочется. Нельзя же все время о делах думать. Я, например, в свободное время….
— Вот и помолчи, хоть в свободное время.
— Да брось ты! Мало ли что было на правлении. Поругались, и дело с концом! Критика — критикой, а когда, скажем, личное дело…
— Нет у меня личных дел! И вообще я о делах сейчас не думаю.
Однако слова Михаила напомнили о только что закончившемся заседании правления. Сколько резких и несправедливых речей пришлось ей там выслушать. Мол, прошлогодние неудачи расхолодили ее звено, и этой весной девчата работают без огонька, — теперь уж не жди на их заовражном участке сносного урожая.
А ведь все это не так. Они с подругами стараются. Но что можно сделать на отощавшей, давно не видевшей удобрений земле? Когда она в прошлом году вернулась домой из города и председатель уговаривал возглавить молодежное звено, ей обещали все. А теперь говорят, что с удобрениями и дурак хороший урожай получит.
Таня зябко передернула плечами:
— Пора домой.
— Таня…
— Ну что пристал? Завтра вставать-то, знаешь, когда! — Она повернулась и побежала с косогора. Михаил молча двинулся за ней. Село спало. Только где-то вдали, у клуба, слышались частые переборы гармоники, да кое-где у ворот раздавался приглушенный смех.
Подойдя к своей калитке, Таня взялась за щеколду. Но Михаил потянул ее за рукав:
— Таня…
Она обернулась.
— Таня, я…
— Опять — я! Вчера — я, позавчера — я. А дальше что?
— Да пойми, наконец, что я…
— Понятно! Спокойной ночи. — Таня решительно тлкнула калитку и, быстро поднявшись на крыльцо, с силой захлопнула дверь.
— Ты что, полуночница, дверями-то гремишь? — послышался заспанный голос матери. — Тише! Постоялец в боковушке спит.
— Какой постоялец?
— Председатель привел. Говорит, ненадолго.
— Кто же он? Откуда?
— Чудной такой! Говорит, из города, с ниверситета, что ли. А сам одет — так себе. За плечами — мешок. В руках — молоток. Ну, чисто печник или жестянщик какой. Да больно уж молодой.
— А зачем он к нам?
— Да, вишь, овраги ему наши понадобились. Изучать, говорит, буду.
— Много их, таких-то! Ездят, изучают, а толку — ни на грош.
Таня сбросила туфли и, не зажигая света, налила из кринки молока. Какого толку хотелось ей от тех, кто ездит и изучает, она и сама не знала. Сегодня ей все было не по душе…
Наутро Таня поднялась раньше обычного. Наскоро поплескалась у рукомойника и, не дожидаясь, когда закипит самовар, принялась за простоквашу. Время от времени она посматривала на дверь боковушки и прислушивалась. Но там было тихо.