Чепков глянул на часы. Уже седьмой! А жена даже ничего не знает. Мысль пригласить Бенецианова пришла неожиданно. Что же теперь будет!..
Иван Яковлевич заметался по кабинету. Бил кулаками в дверь, в окна, в стены. Ответа не было. Факультет будто вымер. Ничего не оставалось, как снова повалиться на диван.
Ну почему, почему его так не любят? А, не все ли равно! Только бы стать профессором. Победителей не судят. А теперь это уже не за горами. Бенецианову он необходим. Особенно сейчас, когда на сторону Воронова встал даже Греков…
Мысли о скорой профессуре несколько успокоили Ивана Яковлевича. Он задремал.
А когда проснулся, было уже за полночь. Сильно болела голова. Он встал с дивана и подошел к двери. Тишина была невыносимой.
Иван Яковлевич выругался.
— Ну, завтра я вам покажу!.. — Он ударил ногой в дверь, она неожиданно раскрылась.
— Что за наваждение?
И, главное, об этом никому не расскажешь. Только на смех поднимут.
Чепков посмотрел на часы:
— Половина первого!
И сразу представил негодующий взгляд жены. Как объяснить ей все, что случилось? Не поверит…
Иван Яковлевич оделся и медленно поплелся к лестнице.
***
Говорят, январское солнце не греет. Трудно установить, кто первым высказал столь категоричное утверждение. В одном можно не сомневаться: сказано это не студентами. Ибо студент в течение всей сессии вообще не замечает солнца. Зато сразу, как только сдан последний экзамен и наступили долгожданные каникулы, в душе его уже звенит весна, — несмотря ни на что на свете, включая израсходованную стипендию.
А солнце? Оно-таки действительно греет! Особенно, если пройтись по лыжне хорошим шагом километров пять-шесть, затем подняться на самый верх берегового откоса и глянуть на широкую, покрытую снегом долину реки, где все расчерчено бесчисленными следами лыж и пестрым-пестро от разноцветных курток, свитеров и шапочек, будто рассыпанных по снежному полю.
«Греет, здорово греет! — мысленно повторил Саша, посматривая на бледный окольцованный диск солнца и вытирая шапкой лоб. — А хорошо…»
Он оглянулся назад, на придавленные снегом ели, в которых терялась свежая лыжня, и громко свистнул. Из-за елей показался Колька Краев.
— Здоров ты бегать! — крикнул тот еще издали. — А берег тут в самом деле что надо!
— Я еще в девятом классе присмотрел этот обрывчик. Представляешь: отсюда — вниз, к самой реке. Дух захватывает!
— Попробуем?
— Надо всех обождать. И потом, решили верхом идти до радиостанции.
— Ну, ладно. Давай отдохнем. Слушай, Сашка, давно собираюсь тебя спросить, правда, что четверокурсники в начале сессии Чепкова в его собственном кабинете заперли?