— Я могу оставить его на диване, а сама уйти спать в комнату Никиты — он сейчас у бабушки, но ты уверена, что другого выхода нет?
— Женя, ты не бойся, он спокойно проспит до утра, а проснется, будет у тебя извинения просить… Мне так неудобно, что у тебя столько беспокойства…
— Да, ничего, главное, чтобы ты не волновалась.
— Теперь, конечно, я могу быть спокойной, — беспечно говорит Нина. — С ним это очень редко бывает, в самых исключительных случаях. А так он норму знает и обычно не перебирает!
Какая-то недоговоренность в словах Аристовой настораживает Евгению.
— Может, у него что-то случилось? Что-то выбило его из колеи?
— Скорей всего, я думаю, — мнется Нина, — он выпил из-за меня.
Она медлит, видимо размышляя: сказать или не сказать? И решается.
— Дело в том, что приехал Роман — отец Ярослава. Я тебе рассказывала и ты, я знаю, ни с кем больше не поделилась, что Слава — неродной Толе. В общем, у Ромы здесь мать, он навещал её, и мы случайно встретились. Представляешь, он даже не подозревал, что имеет взрослого сына! Думал, я сделала аборт. Я сказала, когда родился Славик, он подсчитал и сомнения отпали. А в той семье у него две девочки. Представляешь? Он всю жизнь мечтал о сыне, и вот он, готовый!
— И ты сказала об этом Толяну? — удивляется Евгения.
— А что оставалось делать? Не могла же я прятать сына от родного отца? Плохо только, что Ярослав ничего не знал. Анатолий считал, что знать ему необязательно, хотя я была против. Как чувствовала! Представляешь, Анатолий так кричал! Говорил, что я пытаюсь отнять у него сына, что никакие прохиндеи не имеют права лишить его отцовства. Это Роман-то прохиндей! Да, он просто ничего не знал! Слава тоже расстроен, но согласись, отец есть отец!
Боже, что она говорит! Нина беспокоится обо всех, кроме собственного мужа. Только теперь понимает Евгения, какую тяжесть носил на сердце все время Толян. Конечно, надо жалеть ближних: делиться с ними последним куском хлеба, последней рубашкой… но не жизнью!
Те, с кем ею делятся, чаще всего не понимают бесценности такого подарка. В их представлении время, отпущенное человеку, бесконечно, потому чего стоят потраченные на них месяцы, годы? Разве переведешь их на рубли или караты?
Не любит Толяна его жена! Получив от него однажды в дар жизнь, она приняла это как должное. Была хорошей матерью, хозяйкой, что же еще? А о самом Толяне, выходит, не думала?
Ведь не чистые рубашки и вкусная еда — главное для человека!
Евгения осторожно заглядывает в комнату, где он спит. Хотя с равным успехом она могла бы и топать, как слон. Аристов спит тяжелым, смутным сном и стонет во сне. К сожалению, облегчить сейчас его кошмары она не может. Жена предупредила: будить нельзя. Ей виднее. Она успокоилась, поручив Толяна заботам Евгении. Будто заблудившегося щенка ей перепоручила: присмотри за ним!