— А я-то думал, — вздыхает он, — как тебе удалось так быстро измениться? Раз, и другой человек. Впечатление оказалось обманчивым: ты так же наивна, как и была. Только шуметь стала больше. И торопиться.
— Я так долго спала, что теперь поневоле приходится торопиться.
— Но в этой спешке ты, согласись, кое-что упускаешь, делаешь поспешные выводы. Помнишь, твой тезис: Сергей Зубенко убил свою жену. Ошибочка вышла!
— Кто это тебе сказал?
— Имею информацию. После твоего категорического утверждения я, как говорится, держал руку на пульсе. Вывод следствия однозначен: жена Зубенко покончила жизнь самоубийством! Версия убийства не подтвердилась.
— Я бы и сама так подумала, если бы не далее, как сегодня Зубенко потешался надо мной, что никто ничего не докажет!
— Что ты сказала?
— То, что слышал!
— Он с тобой сегодня говорил о таких вещах?
— Считал меня этакой безобидной овечкой.
— Лопухина, уж не вздумала ли ты ему угрожать?
— А ты хотел, чтобы я сидела в загоне и блеяла?
Аристов вскакивает с табуретки и начинает, насколько позволяют несчастные девять метров метаться по её кухне.
— Пойми, Зубенко опасен! Он может долго выжидать, и ударить, когда ты не ждёшь!
— А чего ты разволновался? Если я всё придумала, какая это для меня опасность? Ты же не поверил!
— Слишком дико твоё обвинение прозвучало! В газете и вправду о таком пишут, но всегда кажется, что тебя-то уж оно никогда не коснётся… Боюсь, что он потому и позвонил, что не знал: помнишь ли ты его прежние откровения? А раз не стал отрицать, значит, он тебя уже приговорил!
— Руки коротки! А вообще-то не он мне звонил, я ему звонила!
Аристов непритворно стонет.
— Женька! Кому ты объявила войну? У него в корешах половина ментов города!
— И что мне теперь делать? Попросить у него прощения? Мол, извини, что плохо о тебе подумала?
— Женя! Не строй из себя Рэмбо. Поверь, я знаю жизнь немного лучше и мне виднее. Погоди. Поживи пока у мамы, я что-нибудь придумаю.
— Аристов, не вмешивайся! И не надо ничего придумывать. Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, я себе этого вовек не прощу!
— Спасибо за заботу. Ты, стало быть, сильнее меня, не боишься сразиться с самим Зубенко. А я, пока суд да дело, отсижусь за твоей спиной?
— А почему ты должен ради меня собой рисковать? Я тебе — никто!
Толян идёт к выходу и лишь у самой двери спрашивает, не оборачиваясь:
— А я тебе — кто?!