– Ничего, – торопливо сказала она.
Ее сопротивление растаяло, как снег, когда ее глаза встретились с его властным взглядом, и опустошающий поцелуй погрузил ее в пучину эротического предвкушения.
– Несомненно, ты самая соблазнительная штучка из тех, что я встречал в своей жизни, к счастью или к несчастью, – глухо произнес он. – Едва я только взгляну на тебя, как меня охватывает желание.
Алекс бессознательно обвила его шею руками и с тихим стоном ответила на его поцелуй. Она убеждала себя, что не желает этого, но он поцеловал ее еще крепче, пробуждая своим коварным языком и гипнотизирующей близостью такие чувства, что для Алекс, ласкавшей его густые волосы, ничто больше не имело значения.
Костос еще крепче прижал ее к себе. Возбуждение понемногу нарастало. Алекс почувствовала, как блаженное тепло заставило затрепетать все ее тело, быстрее забиться ее сердце. Еще немного – и она, как спелый плод, без сил упадет к его ногам.
Костос просунул ступню меж ее щиколоток, раздвигая ей ноги. Алекс почувствовала, как увлажнились ее трусики. Она задрожала. Ее колотил самый настоящий озноб. Ощущение было совершенно новым, неизведанным. Никогда еще желание не овладевало ею с такой силой. Она была просто раздавлена им. А она-то думала, что «дрожь желания» – всего лишь поэтическая метафора.
Костос медленно расстегивал ее блузку, освобождая из плена материи мягкие полушария грудей. Алекс в очередной раз чуть не лишилась чувств. Откуда-то из подсознания пробивался несмелый голос разума. Ей казалось, что он выкрикивал нечто похожее на призыв держать себя в руках, но этот голос был так тих, что сказать с уверенностью она не могла. Ею овладело какое-то дикое безрассудство.
– Мне очень нравится эта молния на твоей юбке. Весьма провокационно… – Его палец чертил замысловатые рисунки на ее белоснежной коже.
– Видимо, я ем слишком много пиццы, – вздохнула она виновато. – Или сливочных помадок.
– Ты сама как сливочная помадка, – страстно прошептал Костос ей на ухо, нежно исследуя ее ушную раковину своим языком.
Он медленно подвел ее к постели, все еще тесно прижимая к своей груди, одновременно расстегивая молнию на ее юбке. Алекс постаралась втянуть живот, надеясь, что юбка соскользнет с нее, а не застрянет где-нибудь на полпути ее округлых бедер.
Ей хотелось закрыться простыней, задвинуть шторы или выключить свет, чтобы он не смог разглядеть многочисленных, по ее мнению, недостатков ее полненькой фигуры.
К счастью, юбка без осложнений послушно прошелестела вниз, при этом Алекс из последних сил старалась выглядеть веселой и уверенной светской женщиной. Но внезапно она вспомнила о том, что эти простыни еще теплы от тела предыдущей гостьи. Не в состоянии забыть разыгравшуюся здесь сцену, она робко спросила: