Второй вариант развития событий. В углу, набычившись, стоит зареванный Степка. Вопли, крики, битье посуды и бурное примирение часа в четыре утра.
В полвосьмого — на работу.
К счастью, в большинстве случаев вину на себя брала девочка, избавляя тем самым шестилетнего брата и тридцатилетнюю мать от климактерических истерик бабушки. Дина ценила в дочери задатки дипломата, а Степку любила. Что касается отношения к Лидии Петровне, то…
— Девушка…
Дина обернулась. Тот самый. В угол, на нос, на объект. Расстояние — три ступеньки. Она выше. На лестнице хоть глаз выколи. Но глаз как раз колоть и не хочется. В объемной сумке маленький баллончик лака для волос. Где-то на дне, а молния заедает. Да и в сумке бардак: пока найдешь, пока колпачок снимешь, тебя уже трижды разложат на лестнице. Закричать? А вдруг действительно…маньяк? Мама на вопль выскочит. Наверное… выскочит. Тогда этот всех возьмет и порешит. Детей и маму. Лучше уж ее одну. Не так жалко. Как там сказано в инструкции для американских женщин-военных: «если насилия избежать не удается, то закройте глаза и постарайтесь получить удовольствие». Уж она-то постарается, так постарается…
— Девушка, вы только не кричите… У меня сигареты кончились.
— Вы поэтому за мной следите? — голос неоперившимся птахом выкарабкался из горла и теперь балансировал на кончике языка. От мужика шел странный запах — то ли ваниль, то ли хлороформ. Странный, неприятный одеколон. Впрочем, не время разбираться в оттенках парфюмерных нот. Потерпевшая, вы можете описать нападавшего? От него шел очень странный запах. И все?
Небритый улыбнулся. Во рту не хватало трех зубов.
— Вы мне нравитесь…
— И что теперь? — Дина вцепилась в сумку, выставив ее перед собой. Пальцы дрожали. Глаза почему-то щипало.
— У вас тушь потекла.
— И что теперь?
Мужик деловито почесал подбородок. Потом поскреб плечо и, изогнувшись, лопатку, унимая зуд.
— Ничего. Вы мне и такой нравитесь, — потянул носом, улавливая табачный дым. — «Винстон-супер-лайт»?
Гурман, оказывается. Дина дернула молнию. Так и есть — заело. Полезла в карман, вытащила пачку сигарет и кинула, бессознательно целясь в лицо. Он поймает, она убежит. А не убежит, так может, из благодарности отстанет.
Действительно, отстал. Лестница на секунды ожила: пересмешником повторив мужские шаги. Затихла.
Сигареты лежали на ступеньке, словно надорванный пропуск.
Дрожь в коленях, по спине струйка больного пота, а во рту противная сухость. Итак, это случилось. Именно с ней. Одно дело, когда сидишь в плюшевом кресле и смотришь триллер, где заранее расписаны все действия героев, да и финал известен. В живых остаются только любовники. Одиночки подлежат уничтожению. Впрочем, если по сюжету есть ребенок — его, как правило, не убивают. Из гуманистических соображений. Дети — наше все. Но одно дело кино. Совсем другое, когда это происходит с тобой, тут ощущения совсем иные.