– Черт, костюм испоганю, – Горейко в раздражении отпихнул мокрую еловую лапу.
– А нечего выпендриваться, – буркнул Монгол, которого состояние собственного костюма заботило в самую последнюю очередь. – Кстати, где другие твои ребята? Ну, те, которые за мной следили?
– Да нет никаких ребят, я сам за тобой следил: стажера к девчонке приставил, а сам за тобой весь день по городу мотался. Ты не представляешь, как у нас тяжело санкции на наружку выбить.
– Значит, брать этого урода будем сами, – констатировал Монгол и уже в который раз нащупал в кармане пистолет.
– Сами, только ты давай без самодеятельности.
Без самодеятельности никак не выйдет. Как же без нее, когда они даже не представляют, с чем им предстоит иметь дело? Хоть бы Огневушка там продержалась…
* * *
По лицу стекает что-то холодное, щекочет кожу, мешает открыть глаза, но она должна…
Над головой черное небо. С разлапистых сосновых веток капает дождь, на лицо, за шиворот. Одежда промокла и липнет к телу, а телу неловко: спина болит, руки затекли. Это оттого, что она привязана к дереву. Ствол еще теплый, не успел остыть после жаркого дня.
И запах… Она пришла в себя не от холода и не от дождя, а от запаха бензина. И одежда мокрая не только из-за дождя…
Запах забивается в ноздри, дерет горло, щиплет глаза. Он слишком густой, его слишком много.
– Очнулась? – из удушливой бензиновой темноты появляется знакомое лицо. Отчим встревожен, смотрит со смесью грусти и нежности. – Лучше бы ты пошла в милицию, девочка. – Он касается Лииного лба, заправляет за ухо выбившуюся прядь. – Я же давал тебе шанс, хотел уберечь тебя.
Бояться не получается. Она даже удивиться не может. В душе все оплавилось и застыло.
– От чего уберечь?
Зачем она спрашивает, ведь и так уже знает?
– Если бы ты сделала все правильно, то ничего бы этого не было, – отчим досадливо качает головой. – Если бы пришла с повинной, покаялась, я бы свидетельствовал в твою пользу, я бы показал следователю ту диктофонную запись, убедил его в твоей неадекватности. При таком диагнозе тебя бы даже не посадили в тюрьму.
– При таком диагнозе меня бы упрятали в психушку. – Из-за бензиновых паров хочется кашлять. – Психушка лучше, чем тюрьма?
– Лучше, а тюрьма лучше, чем смерть. Глупая девочка!
– Это были вы? Там, в больнице?
– Я, – отчим не отпирается, но пытается оправдаться. Как будто сейчас это имеет какое-то значение. – Ты бы ничего не почувствовала, умерла бы легко, почти безболезненно. Несколько кубиков воздуха внутривенно – и твою смерть списали бы на трагическую случайность. Но ты все испортила… – он говорит спокойно, словно читает лекцию своим студентам, он вообще никогда не повышает голоса.