Большинство современных исследователей справедливо склоняются к мысли о том, что Кирилл и Мефодий создали не кириллицу, а были редакторами глаголицы, и их заслуги состояли в переводах священных книг с греческого, на славянский язык. Но поскольку глаголица давала искаженную сакральную "цифирь" с точки зрения языка Греко-Семито-Египетской эзотерии(!), она не могла быть признана теми христианскими епископами, которые были посвящены в этот эзотерический смысл графики. И действительно, истории деятельности Кирилла и Мефодия мы встречаем факты неприятия новых переводов Библии со стороны остального духовенства. Так у В.А. Истрина мы читаем:
"Церкви, где служба велась на латинском языке, пустели, а немецко-католическое духовенство теряло в Моравии влияние и доходы. Поэтому понятна злоба, с которой обрушивалось на братьев это духовенство. Константина и Мефодия обвиняли в ереси, в том, что они нарушают все освященные веками церковные законы, ибо сам Бог избрал только три языка, на которых подобает к нему обращаться. Особенно негодовал зальцбургский архиепископ. Ведь еще Карл Великий пожаловал зальцбургскому епископату права на моравскую церковь, на десятинный сбор по всей Моравии и на треть доходов с моравских земель. А сейчас все это уплывало от могущественного архиепископа из-за дерзостных деяний каких-то византийских священника и монаха!…
Беспринципного Иоанна мало интересовал сам Мефодий и дело, за которое тот боролся. Больше того, Иоанн далеко не сочувственно, даже враждебно относился к славянскому богослужению… Богослужение на славянском языке папа Иоанн категорически запретил, а славянскую речь разрешил только для церковных проповедей".
Как видим, В.А. Истрин все сводит к чисто меркантильным, материальным интересам, совершенно не затрагивая сакральную сторону дела. Однако, его последняя фраза разъясняет всю проблему: папа Иоанн запретил не славянскую речь как таковую (ее он разрешил для проповедей), а лишь ту, которая имела письменный вариант, "божье слово". По всей видимости, и среди епископов лишь зальцбургский архиепископ был посвящен в сакральную сторону дела. Заметим, что неприятие переводов Кирилла и Мефодия произошло еще до разделения церквей на правоверную (ортодоксальную) и католическую, когда единая христианская церковь была весьма заинтересована в привлечении в свое лоно новой паствы и, следовательно, терпимо относилась к богослужению на других языках, например, на грузинском, армянском, эфиопском… Так что дело, на наш взгляд, заключалось не в языке, а в письменности! А обвинение в ереси, предъявленное вначале священнику, а затем и архиепископу Мефодию, было конечно же чрезвычайным происшествием в церковных кругах. Позже, задним числом, был разработан иной шрифт, по возможности точно копирующий греческий и внешне, и со стороны цифровых значений; он был назван "кириллицей" и уже не вызывал никаких нареканий со стороны духовенства. Тем самым спор "о трех языках" улегся, и более никакие обвинения в ереси против священных книг на славянских языках не выдвигались. За свой подвиг в деле проповеди слова Божьего Кирилл и Мефодий были причислены к лику святых, да не простых святых, а "равноапостольных". Разумеется, только при условии, что они создали священное письмо, "кириллицу", а не отредактировали еретическую глаголицу.