– Это тебе подарок от гаупштурмфюрера Крамке, – прокричал ему в лицо эсэсовец и приказал: – Смотри на часы и громко отсчитывай минуты!
Минутная стрелка еле тянулась по циферблату.
– Громче считай! – требовал эсэсовец. Время не хотело двигаться. У Мамеда поплыло перед глазами.
– Сорок семь, – прохрипел он, теряя сознание.
После этой пытки Мамед много дней не мог держать в руках даже пустую миску. Не утихала боль в плечах… Перевод в новую камеру и улучшение питания настораживали. «Это, конечно, неспроста. Что-то они затевают», – думал Мамед. Больше всего он опасался провокации. Эсэсовцы ведь могли дать знать остальным арестованным товарищам о том, что номеру 65463 улучшили режим, и тем самым навлечь на него подозрение в предательстве.
Размышления Мамеда были прерваны вызовом Крамке.
В кабинете гауптштурмфюрера пахло устоявшимися запахами коньяка и сигар. Настольная лампа под зеленым абажуром мягко освещала комнату, отбрасывая круглое светлое пятно на широкий письменный стол, где лежали стопка бумаги, толстая папка и несколько карандашей. На стене за столом висел портрет Гитлера во весь рост, в кожаном пальто. Световой круг захватывал сапоги фюрера, и они ярко блестели.
Крамке показал Мамеду на стул, включил верхний свет и сел за небольшой столик, на котором стояла замысловатая пепельница. Позади него встал переводчик.
– Ты знаешь, где находишься?
– Да. Из гестапо меня уже уносили без сознания.
– Знаешь, с кем разговариваешь?
– Да. Наверное, с тем, кто приказал избивать меня.
– Я хочу поговорить с тобой, прежде чем решить твою судьбу. Советую быть откровенным!
– Меня уже допрашивали. Не знаю, чего еще вы хотите…
– Назови свою настоящую фамилию!
– Я – номер 65463. Фамилию мне приказали забыть.
– Нам известно, что ты не тот, за которого себя выдаешь.
– Раз это известно, зачем нам время терять?
– Кому это нам? Ферфлюхте швайн! У тебя нет фамилии, для тебя нет и времени. Оно тебе ни к чему. Отвечай и не выводи меня из терпения!
– Я – 65463.
– Ты русский!
– Я советский, хотя и не русский.
– Мы это знаем. Эго ты пел на сборище в подвале дезинфекционного барака. Какие слова в этой песне?
– Скажу. «Замучен тяжелой неволей, ты славною смертью почил. В борьбе за рабочее дело ты голову честно сложил». Это любимая песня Ленина.
– Молчать! Не смей называть здесь это имя, или я тебя снова брошу в «горячую»! Ты должен подчиняться мне! Я с тобой сделаю все, что захочу. За одну эту песню тебя можно вздернуть!
– Я здесь уже видел такое…
– Давай поговорим по-деловому. Ты должен рассказать мне, кто тебя превратил в македонца, кто привел на собрание, кто еще состоит в организации, кто из русских гефтлингов выступал? Как попал в подвал портрет Тельмана?