— У тебя прекрасный румянец, Мэрион, — заметила Джейн ласково.
— Я очень спешила, переодеваясь к обеду. Боюсь, я излишне подкрасилась.
— Разве это краска? Я думала, у тебя естественный цвет лица. Иначе я ничего не сказала бы. — Она мимолетно, робко улыбнулась Гилберту. — Знаешь, мы с Мэрион вместе учились в школе. Теперь, глядя на нас, этого не скажешь, правда? Но, конечно, я всегда жила очень тихо и спокойно.
Уж не знаю, что она хотела этим сказать; трудно поверить, чтобы это говорилось по простоте душевной; так или иначе, ее слова до того взбесили миссис Тауэр, что она махнула рукой на самолюбие. И объявила с улыбкой:
— Да, Джейн, нам с тобой уже стукнуло по пятьдесят. Если она хотела таким разоблачением смутить вдову
брата, то просчиталась. Джейн сказала добродушно:
— Гилберт говорит, ради него я не должна признаваться, что мне больше сорока девяти.
У миссис Тауэр слегка дрожали руки, но она и тут нашлась.
— Да, конечно, между вами некоторая разница в возрасте, — с улыбочкой заметила она.
— Двадцать семь лет, — сказала Джейн. — По-твоему, это слишком много? Гилберт говорит, для своих лет я очень молода. Я ведь сказала тебе, что не собираюсь выходить за какого-нибудь дряхлого старца.
Тут уж я не мог удержаться от смеха, засмеялся и Гилберт. Смеялся он от души, как мальчишка. Похоже, его веселило каждое слово Джейн. Но миссис Тауэр, видимо, уже еле сдерживалась, и я с опаской подумал: если не разрядить атмосферу, как бы она впервые в жизни не забыла, что она женщина светская. И постарался прийти на помощь.
— Наверно, у вас сейчас много хлопот с покупкой приданого, — сказал я невесте.
— Нет. Я хотела все заказать своей портнихе в Ливерпуле, я всегда у нее одевалась с тех пор, как первый раз вышла замуж. Но Гилберт мне не позволил. У него очень властный характер, а вкус просто изумительный.
И она посмотрела на него застенчиво, с нежной улыбкой, прямо как семнадцатилетняя девочка.
Миссис Тауэр совсем побелела под своими румянами.
— На медовый месяц мы поедем в Италию. У Гилберта еще не было возможности изучить зодчество Возрождения, и, конечно, архитектору очень важно все посмотреть своими глазами. А по пути мы остановимся в Париже и там купим для меня все, что нужно.
— И надолго вы едете?
— Гилберт условился на службе, что пробудет в отъезде полгода. Для него это будет настоящий праздник, правда? Понимаете, раньше он ни разу не брал отпуска больше чем на две недели.
— Почему же? — спросила миссис Тауэр ледяным тоном, никакая сила воли не могла сделать его теплее.