– Гилл, может быть, и ты?
– Наш разговор только начинается.
Тезей тяжело вздохнул, откинулся, привалившись затылком к стене, и закрыл глаза. Гилл едва удержал рвущиеся с языка, как стрелы с туго натянутой тетивы, слова изумления и жалости. Тезей постарел рывком, вдруг, за сегодняшнюю ночь, проведенную над рукописью Архилоха, в беседах с Майоном и Гиллом, – седина в волосах, придававшая ему раньше зрелую мужественность, теперь была символом разрушения и старости, вены на руках набухли, голос стал надтреснутым и прерывистым.
– Вот и лето ушло, – сказал он, не открывая глаз. – С ним навсегда ушли ваша безмятежность и юность. И мои силы. Кажется, с летом уходит и моя жизнь – я надеюсь, только моя...
– Нет! – крикнул Гилл. И продолжал торопливо:
– Конечно, Анакреон с Эвимантом причинили немало вреда, но я смог восстановить всю картину. Заговор шире и разветвленное, чем мне казалось, но я знаю почти все, и это дает огромные преимущества. Если мы нанесем удар немедленно, мы их опередим. Верных войск достаточно, мои люди готовы, но я не справлюсь только своими силами. Ты должен немедленно – слышишь, немедленно! собрать военачальников и приближенных, которым можно доверять. Стянуть войска, подавить очаги пожара. Пойми, как только они узнают, что Анакреон сидит под замком, они выступят. А узнают они это очень скоро. Тезей!
– Бесполезно.
– Мы успеем.
– Ничего мы не успеем, Гилл. – Тезей открыл глаза, но не изменил позы. – Ты не понял. Для меня поздно. Я достиг своего предела, меня больше нет, и ничего больше нет – ни воли, ни решимости, ни силы. Это предел. Даже если я соберу волю в кулак и мы их раздавим – что дальше? Масло выгорело, и светильник пуст. Останется усталый старик, который будет доживать век в огромном дворце. Так стоит ли цепляться за трон?
Гилл наконец понял. Но в это невозможно было поверить. Мир рушился в тишине солнечного осеннего утра. Слезы навернулись на глаза, все плыло. Гилл, рыча, потряс сжатыми кулаками:
– Но мы же не быки на бойне!
Потом он решился на то, что недавно показалось бы ему святотатством схватил Тезея за плечи и затряс, крича в лицо:
– Собирай людей! Командуй! Разрази тебя гром, еще не поздно!
Он разжал руки и отшатнулся, услышав короткий и трескучий смех Тезея.
– Успокойся, я пока еще в здравом рассудке, – сказал Тезей. – Просто подумал, какой ты счастливый, – ты и представить себе не можешь, что чувствует человек, достигший своего предела... Знаешь, в памяти почему-то остаются только имена: Ариадна, Елена, мой Геракл, Архилох. О боги, как мы были молоды, как мы мечтали и пытались перевернуть мир, как тонули в женских глазах, как сверкали мечи и ржали лошади...