«Боже, помоги нам! Перри Клифтон — сумасшедший! Он маньяк-убийца!»
Перри приподнял Джоли над полом, она стала лягаться, но он, казалось, не чувствовал ударов по его ногам.
«Он собирается сбросить меня с балкона, — поняла Джоли. — Он хочет меня убить».
Она попыталась любым способом выиграть время.
— Кто такой Жюль Труассан? — спросила она, только чтобы что-то спросить.
— Жюль был отцом Макса, — сказал Перри.
— Нет-нет, — жалобно сказала Джорджетт. — Это ты считал, что он отец Макса, но мы не знаем наверняка. Я же тебе говорила, отцом мог быть любой из дюжины разных мужчин.
— Это Жюль сделал тебе ребенка, я никогда в этом не сомневался, — заявил Перри. — Наш злой гений, наш мучитель. Это он продал нас, чтобы мы своими телами приносили ему прибыль. Он заслуживал смерти, и ты имела полное право его убить.
— Ты мне сказал, что я его убила, но я не помню, как я это делала. — Джорджетт упала на колени. — Перри, ты мой брат, я тебя люблю, я всегда тебя любила. Знаю, все, что ты сделал, ты делал ради меня. Сделай для меня еще одну вещь: отпусти Джоли.
— Не могу.
В комнату ворвались Макс и Ноуэлл.
— Дядя Перри, что вы делаете? — Макс быстро подошел к матери, наклонился и поднял ее с колен. — Что здесь происходит, черт подери? — спросил он тихо.
— Макс! — закричала Джоли.
— Он думает, что она — Лизетт, — шепотом объяснила Джорджетт. — Это он… это он убил Лизетт, и теперь он думает, что она вернулась, чтобы его мучить. Макс, он пьян и…
— И сошел с ума.
Макс отпустил мать и прошел к дверям на балкон. Перри поднял Джоли еще выше, ее ноги свесились через край перил.
— Это не Лизетт! — крикнул Макс. — Это Джоли Ройял, дочь Луиса. Вы же не хотите причинить ей вред.
— Лизетт, Джоли — какая разница? Она женщина, а от них одни неприятности. Я любил Лизетт и думал, что она тоже меня любит. Она спала с другими мужчинами, но я не возражал, у меня тоже были свои грешки. Но когда я услышал, как она говорит этому сопляку Уэллсу, что носит его ребенка и собирается выдать его за моего, я понял, что она меня не любит. Она собиралась меня обмануть, выдать своего ублюдка за моего ребенка. Может, твоя мать и сумела обмануть Филиппа Деверо, но меня ни одна женщина не выставит дураком.
— Все женщины разные, — сказал Макс. — Джоли не такая, как Лизетт.
— Фелисия была такая же. Ей нравился грубый секс, — сказал Перри. — Ты об этом знал? Ей точно так же, как мне, нравилось пить, гулять и экспериментировать. Мы с Фелисией друг другу подходили даже больше, чем с Лизетт. И я ее не любил, поэтому она не могла меня ранить, не могла разочаровать. Но у этой сучки была слишком хорошая память: она внимательно слушала мою пьяную болтовню и запоминала вещи, которые ей бы лучше не помнить.