Они вошли в прозекторскую.
- Что за спешка, Марк? - спросила Каширгова.
Он объяснил.
- Зачем вы настаивали? - она пожала плечами. - А вы уверены в диагнозе?
- Да вы и сами сейчас увидите...
В огромном секционном зале с его специфическими запахами, на фоне холодного кафеля, массивных специальных столов из нержавейки, на которых вскрывают, фаянсовых раковин для мытья рук, длинных прорезиненных тяжелых передников, висевших на крюках, стройная фигура Сажи в белом халате выглядела лишенной притяжения, чужой.
- Ну что ж, приступим, - она откинула простыню, прикрывавшую тело Зимина, взглянула, покачала головой: - Да, этот экземпляр действительно был создан природой лет на сто жизни.
На локте левой руки Зимина белела небольшая наклейка из лейкопластыря, Костюкович заметил ее еще, когда Зимина везли из приемного покоя в палату. Он оторвал наклейку, она прикрывала чуть синеватый кружочек кожи, в центре которого был бугорок струпа размером со спичечную головку. Сковырнув его, Костюкович увидел крохотную, как укол шила, воронку. "Похоже на свищ", - подумал он, глядя на побелевшую мертвую шелушившуюся эпидерму вокруг вороночки...
Он смотрел как она работает - несуетливо, точно, никаких лишних движений скальпеля...
- Полюбуйтесь! - наконец сказала Каширгова. - Я даже у стариков редко встречала такое, это же сухофрукты! - и она показала ему почки, сморщенные, как высохшие груши. - А что же внутри них?! - она скользнула скальпелем, и ему показалось, будто кто-то наступил на битое стекло, это под лезвием похрустывали ломкие сосуды. Из чего же они, а? - покачивала Каширгова головой. - Из застывшего цемента?.. Вот откуда она, эта гипертония... - Вывалив мозг, Каширгова сказала: "Видите, вот, вот и вот: наши диагнозы вроде совпадают. Но для полного вашего спокойствия я позвоню вам после гистологии. Да и мне самой интересно, как это будет выглядеть под микроскопом..."
Подремывая в трамвае, везшем его домой, Костюкович еще ощущал резкие запахи прозекторской. Он знал, что там будет дальше: санитар кое-как зашьет искромсанное Каширговой тело Зимина, в лабораторию отнесут лотки с кусочками тканей, а их по два-три из органа; после специальной обработки они превратятся в блоки-кубики в парафиновой оболочке; с этих блоков возьмут затем тончайшие срезы, нанесут на стекла, окрасят. И - все для некропсии [микроскопическое исследование тканей или органов умершего] готово. Каширгова посмотрит каждое стекло под микроскопом, чтобы поставить окончательный диагноз, заполнит бланк гистологического исследования, вклеит его в протокол вскрытия и вместе с остатками блоков и стеклами отправит в свой архив. В протоколе, на блоках и на стеклах будет проставлен единый номер, зарегистрированный в специальном журнале, а напротив номера в журнале будет значиться: "Зимин Юрий Павлович".