- Мать?
- И врач команды. Я сказала, что вы настояли. Но когда начали угрожать, что будут жаловаться, я их выставила. Так что вам они досаждать уже не станут... Просто имейте это в виду...
Но она ошиблась. Через час позвонил Туровский:
- Зачем ты настоял на вскрытии? Начмед матери пообещала. А ты настоял! У людей свои предрассудки, мать не желала, чтоб кромсали тело ее сына, - шумел Туровский.
- Не ори! - осадил его Костюкович. - Мать - ладно. Но ты же врач и обязан знать, какой порядок существует, если человек умер в больнице. А если этому человеку всего двадцать первый год и умирает он от внезапного инсульта, о чем тут может идти речь?! Мы вообще не имеем права выдавать труп без вскрытия. В данном случае к правилам прибавился и мой интерес: он мой больной!
- У тебя что, мало других загибается?! Тебе понадобился именно Зимин?
- Жаль парня... Успокой мать, объясни, что иначе было нельзя. Будь здоров! - Костюкович положил трубку.
Он, конечно, слукавил, сказав, что лишь соблюдение правил заставило его настоять на вскрытии. Редкий врач-ординатор и в редких ситуациях требует вскрытия. У Костюковича к смерти Зимина имелся свой интерес. Когда-то он был любимым студентом у заведующего кафедрой патологической анатомии профессора Сивака, ходил в его научное общество, хотя специализировался по терапии и после некоторых сомнений и метаний выбрал в ней неврологию. Все последующие годы встречался с Сиваком в больнице, кафедра Сивака работала на ее базе, но имела свою отдельную гистологическую лабораторию. Несмотря на разницу в возрасте и положении, Костюкович и Сивак поддерживали добрые отношения, которые поощрял деликатный Сивак. Года полтора назад у Костюковича умер больной. Диагноз Костюковича и патологоанатома больницы несколько расходился. Как к третейскому судье, отправились к Сиваку на кафедру. Он подтвердил правоту Костюковича. Когда все уходили, Сивак задержал Костюковича: "Присядь, Марк. Как жизнь?" - "В пределах профессии и возможностей нашего здравоохранения, - засмеялся Костюкович. - Беготня по коридорам, из палаты в палату, писанина". - "Сам виноват: изменил патологоанатомии расхлебывай. Женился?" - "Некогда, Владислав Иванович". - "Наукой не хочешь заняться? Ты же способный!" - с неким смыслом прищурил глаз Сивак. - "Поздно начинать в тридцать пять лет. Да и вести палаты, дежурства! Когда тут наукой заниматься?!" Он не врал, отделение было тяжелым: девяносто процентов - сосудистые больные, из них острых инсультов процентов пятьдесят пять, девять-десять дежурств в месяц - дневных, ночных, суточных без права сна (правда, этим запретом пренебрегали, не выдерживали нагрузок). Имелось две ставки врачей-дежурантов, но они были постоянно вакантны - за нищенскую зарплату никто не хотел идти на эту каторгу, даже свеженькие выпускники мединститута. Последним год назад сбежал врач-дежурант Сева Алтунин... - "Это все отговорки, доктор, сказал Сивак. - Лень. А я мог бы тебе кое-что предложить. Материал соберешь быстро, он у тебя под рукой каждый день. Тут ты в более выгодном положении, нежели какой-нибудь аспирант. Так и быть, я пошел бы к тебе в руководители", - подмигнул Сивак. - "А о чем речь, Владислав Иванович? из вежливости спросил Костюкович. - "Скажем, инфаркты, инсульты в раннем возрасте, в группах риска... Подумай на досуге. Если решишь, зайди, поговорим подробней..."