Во всем теле ощущались какие-то покалывания, вязкие, вызывающие онемение, оторванность от реальности.
Поскольку всё вокруг казалось нереальным, ему представилось, что на самом деле он должно быть спит и лишь видит сон, что бодрствует. Он не мог решить где правда, и не знал как разрешить эту загадку.
Алекс пытался и не мог, просто не мог, сформулировать законченную, связанную мысль.
Фрагменты идей, кусочки чего-то, выглядевшего, как нечто вроде бы важное, парили за пределами его мысленной досягаемости. Он не мог остановить их, не мог заставить эти фрагменты сойтись в законченную мысль. Он знал, что должен быть способен, знал, что хочет это сделать, но это желание не осуществится. Он не мог приложить достаточно силы воли, чтобы заставить себя думать.
Было такое чувство, что мозг отключился. Он боролся, пытаясь сформировать в уме законченное предложение, но не мог свести что-либо друг с другом. Он начинал какую-либо мысль, но она сходила на нет, поскольку его мозг просто не мог справиться с такой задачей. Он не мог убедить его продолжить ход мысли, работать, думать. Сверх усилия не помогали.
Где-то на периферии сознания эта его неспособность формировать законченные мысли, мыслить чётко, вызывало рост смутной, отдалённой клаустрофобии. Эти чувства, даже когда они начинали всплывать на поверхность его сознания, никогда полностью не достигали её и тонули в тёмной глубине безразличия, оставляя лишь размытую пустоту.
Паника у него внутри не могла проявиться в качестве чего-либо достаточно веского, чтобы обеспокоить его.
Алекс хотел разозлиться, но не было ничего, что могло бы сформировать злость.
Каждый раз, когда он судорожно пытался вызвать в себе хоть какую-то эмоцию, он лишь проваливался обратно в состояние полного безразличия.
Он перестал зацикливать своё слабое восприятие на этих тщетных усилиях и вдруг осознал, что сидит в кресле. Он попытался встать, но тело не слушалось. С большим трудом он посмотрел вниз и увидел свою руку, покоящуюся на подлокотнике. Он попытался поднять её, но она поднялась только на несколько дюймов. Он не мог заставить себя достаточно сильно захотеть сделать такую простую вещь.
Он скосил глаза, пытаясь различить нечёткую белую фигуру поблизости, пытаясь понять что это такое.
"Ты очнулся, Алекс?"
Он подумал, что это был женский голос.
Ответ был слишком незначителен, чтобы даже попробовать.
"Я мигом застелю тебе постель. Потом я тебя оставлю, и ты сможешь отдохнуть."
Это она и сделала: приготовила постель натянув простыни. Происходящее вокруг него было глубоко загадочным, но исполнение было неудовлетворительным.