Чуткого к прогрессу Фандорина чрезвычайно занимал вопрос о рытье англо-французского тоннеля, но дочитать интересную статью не получилось. Дело в том, что у буфетной стойки уже несколько минут крутился некий господин в серой паре, которого Эраст Петрович заприметил еще давеча, в вестибюле, возле главного служителя. Отдельные слова, долетавшие до слуха коллежского асессора (а слух у него был отменный), показались Фандорину настолько любопытными, что он читать немедленно прекратил, хотя газетный лист по-прежнему держал перед собой.
– Ты мне не финти, – наседал серый господин на буфетчика. – Дежурил вчера ночью или нет?
– Спал я, вашество, – прогудел тот, мордатый и розовощекий детина с расчесанной на стороны масленой бородой. – Из ночных тут только Сенька. – Он мотнул бородищей на мальчика, разносившего пирожные и чай.
Серый поманил Сеньку пальцем. Филер, безошибочно определил Эраст Петрович, не слишком удивившись. Ревнив Евгений Осипович, господин обер-полицеймейстер, не желает, чтобы все лавры чиновнику для особых поручений достались.
– А скажи мне, Сеня, – вкрадчиво произнес дотошный господин, – был ли минувшей ночью у мамзель Ванды генерал с офицерами?
Сеня шмыгнул носом, похлопал белесыми ресницами и переспросил:
– Ночью? Енарал?
– Да-да, енарал, – закивал филер.
– Тута? – Мальчик наморщил лоб. – Тут, тут, где же еще!
– А рази енаралы по ночам ездеют? – недоверчиво поинтересовался Сенька.
– Почему же нет?
Мальчик с глубоким убеждением ответил:
– Енарал, он ночью спит. На то он и енарал.
– Ты… ты смотри у меня, дурак! – разозлился серый. – Я вот заберу тебя в участок, ты у меня по-другому запоешь!
– Сирота я, дяденька, – сказал на это Сенька, и его бессмысленные глаза враз наполнились слезами. – А в участок меня невозможно, у меня от энтого падучая.
– Сговорились вы все, что ли! – сплюнул агент. – Ну да ничего, я вас на чистую воду повыведу! – И вышел вон, громко хлопнув дверью.
– Сурьезный господин, – сказал Сенька, глядя ему вслед.
– Вчерашние посурьезней были, – шепнул буфетчик и шлепнул паренька по стриженому затылку. – Такие господа, что безо всякой полиции башку оторвут. Смотри, Сенька, молчок. Да ведь и сунули тебе, поди?
– Пров Семеныч, Христом-Богом, – зачастил мальчик, часто моргая. – Вот как на святую благословенную икону! Дали-то всего пятиалтынный, так и тот я в часовенку отнес, за упокой матушкиной души свечечку поставил…
– Как же, пятиалтынный. Ври, да не мне. В часовенку! – Буфетчик замахнулся на Сеньку, но тот ловко увернулся и, подхватив поднос, кинулся на зов посетителя.