– Знаете, понаблюдав за ней всего один день, Хьюго Шелби сказал: «Да, это – настоящая леди». Дальнейшие исследования не дали оснований усомниться в этом выводе.
– Вы смеетесь надо мной?
– Никак нет, полковник Хардинг, сэр!
Военному понадобилось несколько секунд, чтобы уловить и проглотить издевку.
– Ладно. Неважно. Что происходит дальше. Десять недель – скакалка. Восемь недель – капли на стекле. Теперь – мячик. Эти игры необъяснимы и бесцельны.
Движением рук и глаз доктор Гамильтон передал нечто о неисповедимых путях господних.
– На первый взгляд бесцельны, – веско продолжил полковник. – Скакалка, подброшенная существом вверх, падает на пол. Движения воздуха, сила и направление броска, начальная форма скакалки, ее температура – все это влияет на динамику падения. Ложась на пол, скакалка всякий раз образует новый рисунок. Вода, выплеснутая на стекло, стекает в виде капель, каждая движется по траектории, на которую влияет десяток факторов. Наконец, мячик катится по неровной траве и отскакивает от стенки под различными углами. Любой из этих процессов, доктор, зависит от такого числа переменных, что результат предсказать почти невозможно. Это – хаотические процессы.
– Скорей, стохастические[1]…– Доктор зевнул. – Ну и?
– Экземпляр U1 способен неделями наблюдать за такими процессами. Не исключено, что он делает множество выводов! Не говорит ли это о его разумности?
– А о моей?
– В каком смысле?
– Однажды я ради интереса попробовал игру Ребекки. Стал подбрасывать скакалку и смотреть, как она падает. Меня хватило на пятнадцать минут. Через четверть часа стало нестерпимо скучно. Согласно вашей теории, я – форменный кретин.
Хардинг подался вперед и уперся руками в крышку стола, чуть разведя локти в стороны. В его позе было нечто упрямо-бульдожье.
– Доктор Эдвард Гамильтон, вы – ректор Натуроведческого института. Вы руководите исследованиями экземпляра на протяжении пяти месяцев. Чем вы занимаетесь все это время? Кормите начальство сказками о непредвиденных трудностях. Тратите время на маловразумительные рентгеновские снимки и ультразвуковые сканы. Сотнями проводите дурацкие тесты рефлексов. Суете нам анализы экскрементов! Доктор, на кой черт все это? Почему до сих пор нет теста ДНК? Почему на теле этой Бекки не сделали ни единого разреза? Почему запрещено вводить в нее зонды? Почему вы не можете ответить на один-единственный вопрос: существо – инопланетянин или нет?
– Полагаю, и на этот счет у вас имеется гипотеза?
– Да, доктор. Вы просто тянете время. Я провел кое-какие подсчеты. Двести пятьдесят посетителей ежедневно по восемьдесят фунтов каждый – это двадцать тысяч фунтов в день. От одних только зевак. Еще – продажа прав на исследования иностранным компаниям. Пять тысяч фунтов за лабораторный час. Еще – телесъемки для шоу и научно-популярных фильмов. Еще – сувенирчики, игрушечки, маечки-шортики-открыточки с «леди Ребеккой». По скромным прикидкам, будучи здесь, экземпляр U1 приносит шестьдесят тысяч фунтов чистой прибыли в день. Из них две трети идут в бюджет программы исследований, которой руководите вы, доктор Гамильтон.