Андрей привык доверять своей интуиции. Она не подводила его ни в бизнесе, ни в отношениях с друзьями и близкими. Сейчас внутренний голос шептал ему, что он совершенно напрасно отпустил жену и дочь на прогулку, пусть даже Сингапур и считался самым безопасным местом во всей Азии.
«Так можно и в параноика превратиться», — подумал Андрей и, приняв душ, поднялся к себе в номер. Позвонил Еве. В трубке слышались гудки, но на вызов никто не ответил. Не отвечал и мобильный Маруси, который она выпросила, «чтобы быть как мама». Андрей позвонил на ресепшен: там сказали, что миссис Гумилева и ее дочь не заказывали такси — просто вышли из гостиницы и пошли пешком в направлении центра.
Андрей решил скоротать время в лобби-баре. Попросил принести кофе и, пока ждал заказ, убеждал себя, что волноваться не о чем — жена не отвечает просто потому, что в шумном городе легко не услышать звонок. «Сейчас я успокоюсь, — сказал он себе, — подожду еще пять минут и снова им позвоню. Рано или поздно они услышат мой звонок».
Подошел официант, вежливо поклонившись, поставил на столик Андрея чашечку кофе и положил маленький белый конверт.
— Вам просили передать, сэр.
— Просили передать? Кто? — Гумилев почувствовал, как тревожно застучали молоточки в висках.
— Ваш друг, сэр. Он сидит вон там, — официант повернулся, чтобы показать Андрею, где именно сидит его друг. — Сидел... — неуверенно договорил он.
Столик, на который смотрел официант, был пуст.
— Хорошо, — кивком головы Гумилев отпустил официанта. Резким движением вскрыл конверт.
На колени ему выпал сложенный вчетверо лист тонкой рисовой бумаги.
Каллиграфическим почерком на листе было выведено по-английски:
«Мистер Гумилев, ваша жена и дочь в опасности. Их хотят похитить. Торопитесь — вы можете никогда больше их не увидеть. Ваш друг».
Андрей вскочил, опрокинув столик. Чашка кофе, к которой он так и не притронулся, разбилась у его ног. Андрей бросил на кресло стодолларовую купюру и побежал к выходу. На полпути остановился, повернулся и в несколько прыжков оказался рядом с остолбеневшим официантом.
Он был уже в дверях, когда его пронзило чувство, что за ним наблюдают. То же самое он ощущал вчера на площади перед фонтаном. Кто-то внимательно смотрел ему в спину. Гумилев резко развернулся. Ему показалось, что в полумраке лобби-бара мелькнуло чье-то странное, словно светящееся голубоватым светом, лицо.
Он в несколько прыжков оказался рядом со спрятанным в уютной полутьме кожаным диваном. На столике были небрежно разбросаны несколько чистых листков бумаги — таких же, как тот, что принес ему официант.