Командир нового отряда не заставил себя долго упрашивать, а достал нож и сделал себе бутерброд.
— Мда, — разглядывая кулинарный шедевр, произнёс он, — сало толще, чем хлеб отрезал…
— Отрежь второй кусок хлеба — и не комплексуй, — подал голос Люк.
Трошин чуть не подавился от такой сентенции, но тут нас позвали в баню, так что объяснить Вячеславу, что же значит "не комплексуй" не получилось.
… Примерно через полчаса Фермер закончил инструктировать Белобородько и Трошина и присоединился к нам.
— Командир, тебя каким — берёзовым или дубовым? — задал я ему вопрос, подвинувшись на полке.
— Плоскопараллельно, — последовал ответ.
— Тогда по очереди. Сначала — берёза, потом дуб.
— Это ты хорошо придумал… Интеллигентно, — сказал Саша, потягиваясь и блаженно жмурясь.
… Минут сорок спустя (а что поделаешь, война!) мы, чистые и распаренные, вернулись в свою «казарму». Настроение было «солнечным», да и с чего ему быть другим-то?
Усевшись на лавки за накрытым столом, мы отдали должное стряпне нашей кухонной команды. Минут десять только стучали ложки, да за ушами трещало. Наконец все наелись, и настала время для разговора.
— Командир, не поделишься, чем партизан грузил? — спросил я.
— Не вопрос. Сказал, чтобы они здесь больше пары дней не засиживались, а передислоцировались на север.
— Думаешь, немцы скоро нагрянут? — спросил Люк.
— Обязательно! А ты бы на их месте не приехал?
— Я бы приехал, и не один, а с «вертушками» и артиллерией.
— О тож! «Вертушек», правда, у них нету, но артиллерию, я думаю, подтянут. Поэтому им и надо линять как можно быстрее. И радиста у них нет.
— А это причём тут? — удивился Тотен.
— А при том! Им связь нужна, а единственный канал, что им можно безболезненно отдать — тайник, через который мы с Неущенко связывались. Тем более что отряд этот я московским уже «сдал».
— И что сказал? — поинтересовался я.
— Правду. Ну, почти правду.
— И?
— Ответа пока не было, но и для нас успешный выход отряда на связь — большой плюс и подтверждение нашей надёжности. Ну, и свидетели эффективности наших методов.
— Резонно! — согласился Люк, а я просто кивнул.
Тут я решил, что такие хорошие посиделки без правильной выпивки — нонсенс, и, извинившись, вылез из-за стола. В моём бауле были заныканы бутылка армянского коньяка и бутылка восемнадцатилетнего скотча, любая — в самый раз для хорошего праздника.
Накинув камуфляжную куртку (больше, чтобы не отсвечивать светлой майкой, нежели для тепла) и нацепив кобуру с верным «браунингом» выскочил во двор. «Крупп» был припаркован на улице метрах в пятидесяти от нашего дома, и, чтобы не скрипеть воротами, я решил просто перелезть через забор. Едва я оказался на гребне, как снизу шепотом спросили: