Он резко замолчал. Невозможно сказать все это и не почувствовать — внезапно, мучительно, — что твои слова звучат нравоучительно и приторно-лживо.
— Если захочешь увидеться со мной, найдешь меня у Три-та. — Он повернулся и ушел в трепещущую задумчивую ночь.
Рода смотрела ему вслед. Наверное, она должна была ему что-то сказать, но не сказала. Он исчез. Повернувшись, она взглянула на возвышающуюся громаду Музыкального центра и медленно направилась к нему.
— Маэстро, сегодня вы были великолепны! — говорила в Зеленой комнате женщина-пекинес.
— Необыкновенно! — лебезил лягушка-бык.
— Это такое счастье! Я плакала, просто плакала, — щебетали птички.
В его груди бурлили питательные вещества. Он буквально чувствовал, как открываются и закрываются клапаны. Бек наклонил голову, пошевелил руками, прошептал слова благодарности. Он совсем устал, в черепную коробку словно насыпали песка.
— Превосходно!
— Незабываемо!
— Невероятно!
Наконец все ушли, оставив его наедине со смотрителями. Человек из корпорации, владеющей Беком, ассистент режиссера, грузчики, электрик.
— Наверное, уже пора, — сказал представитель корпорации, приглаживая усы. Он давно научился вежливо обращаться с зомби.
Бек вздохнул и кивнул. Его отключили.
— Может, сначала перекусим? — спросил электрик, зевнув.
Турне оказалось слишком длинным, спать они ложились очень поздно, питались в аэропортах, терпели постоянные резкие взлеты и стремительные посадки.
Представитель корпорации кивнул:
— Ладно. Его можно пока оставить здесь, просто переведу в режим ожидания. — Он повернул выключатель.
Один за другим гасли огни, осталось только ночное освещение, чтобы представитель корпорации и электрик не заблудились, возвращаюсь для окончательной упаковки и погрузки.
В Музыкальном центре все стихло, только где-то в недрах этой автономной системы негромко жужжали пылесосы и другие уборочные агрегаты.
На четвертом балконе шевельнулась тень. Рода спустилась вниз, вышла в центральный проход, пробралась в Подкову, обогнула оркестровую яму, поднялась на сцену и остановилась у консоли. Ее руки замерли в дюйме от клавиш. Рода закрыла глаза и затаила дыхание.
Я начну свой концерт с «Девятой» сонаты Тимиджиена для ультрачембало без оркестра. Негромкие аплодисменты набирают силу, становятся бурными. Она ждет. Пальцы медленно опускаются. И мир оживает от ее музыки. Пламя и слезы, радость, ликование. Все они околдованы. Как это чудесно! Как восхитительно она играет! Рода вгляделась в темноту. В голове звенело мучительное эхо тишины. Благодарю! Большое вам всем спасибо! На глаза навернулись слезы. Она отошла от консоли — ее фантазия иссякла.