— Ерунда, — уверенно сказал Гумилев. — Никто там — он повторил жест Илюмжинова — не станет меня сдавать. В крайнем случае, спасателей можешь вызвать ты. Мне главное, чтобы улетели Маруся и Марго.
Кирсан опустил глаза.
— А вот теперь, Андрей, возражение номер два. Мне удалось соединить силу Единорога и Спрута…
— Ты узнал, у кого Конек?
— Не торопись. Я по-прежнему не могу понять, что за предметы находятся у тех или иных людей. Я вижу только тех, кому они принадлежат. Таких на станции трое — не считая, разумеется, меня.
— Ну не томи же! Кого ты увидел?
— Во-первых, Свиридова, — ответил Илюмжинов. — У генерала какой-то очень мощный предмет, он сияет, словно маленькое солнце. Когда я пытаюсь разглядеть его, мне кажется, что я слепну.
— Кто остальные?
— Ты удивишься, — Кирсан будто специально тянул время. — Второй предмет, мало уступающий по мощи артефакту генерала находится у охранника Михаила Беленина.
— У охранника?
— Да. Такой высокий татарин, его, кажется, зовут Рашид.
— Странно, он не производит впечатления человека, способного пользоваться такими вещами.
— Я же говорил, ты удивишься. И, наконец, третий владелец предмета…
Илюмжинов замялся. Андрей почувствовал, как учащенно забилось сердце.
— Андрей, это Марго. Гумилев заскрипел зубами.
— Этого не может быть, Кирсан! У Марго нет никакого предмета!
— Тогда его нет и у Рашида, и у Свиридова, и все, что показывает мне Спрут — пустышка и обман.
— Может, и так! Кто поручится, что ты научился различать послания Спрута?
Илюмжинов усмехнулся.
— Есть тут один человек. Если хочешь, можем провести очную ставку…
Техническое помещение, в котором был заперт Бунин, никто не охранял. У Свиридова на станции, видимо, было не так уж много людей.
Андрей приложил к сенсорной панели замка свой электронный ключ. Дверь отворилась.
Профессор лежал на импровизированном ложе из разорванных картонных коробок, повернувшись лицом к стене. Голова его была повязана какой-то тряпкой, на которой были явственно видны следы засохшей крови.
— Степан, — позвал Гумилев. — Просыпайся, надо поговорить
— Опять о Еве? — спросил Бунин, садясь на своей картонной кровати. — И снова нужно будет выйти в коридор, где твои друзья-чекисты еще раз разобьют мне голову рукояткой пистолета? Нет, благодарю покорно, я в эти игры больше не играю.
Андрей прошел в комнату и, не дожидаясь приглашения, сел на одну из уцелевших коробок. Илюмжинов вошел следом, аккуратно прикрыв за собой дверь, и остался стоять, прислонившись к косяку.
— Я понимаю тебя, Степан, — Гумилеву было неприятно смотреть на тряпку с бурыми пятнами, которой профессор кое-как обмотал свою голову, — но ты сам спровоцировал эту ситуацию. Если бы ты сразу рассказал мне все, что знаешь о предметах…