— Фиона, но я-то развожусь в первый раз.
— То-то и оно, что ты в первый. А мужа своего ты уже с одной женой развела.
— Что за чепуху ты несешь? Мне поверенный еще в самом начале сказал, что после развода, он может хоть тотчас же снова становиться под венец.
— Поверенный твой — шельма, а сама ты больно умная. Только я одно знаю: за второй развод отлучают! Вот, хоть падре Игнасио спроси, коли раньше спросить не догадалась.
— И спрошу.
— Спрошу! Ты лучше подумай теперь, как жить будешь дальше — ни мужняя жена, ни соломенная вдова. Хорошо, коли я ошибаюсь, да разведут вас и в самом деле. А коли нет? При живом муже с королем будешь жить? Или ждать, покуда овдовеешь? Ну, так это не скоро случится. Если, конечно, король не поможет.
— Фиона! Замолчи сейчас же!
— Я-то замолчу, только совесть свою молчать не заставишь. Хорошенькое наследство припасли вы дочери! Богатое!
К заутрене пошла я в церковь, и после службы спросила падре Игнасио, правда ли, что за второй развод могут отлучить от церкви. Падре ответил, что такая мера существует, но в последний раз применялась сто с лишним лет назад: герцога де Вир Сент-Саймон отлучили от церкви, после того как он дважды был разведен за супружескую измену и непотребный образ жизни.
Фиона продолжала молча сновать по замку, и ее резкие движения говорили о том, что успокоится она не скоро. Я ни с кем в жизни не ругалась так часто, как с ней и доном Алонсо. Мне вспомнились слова, что он сказал однажды в Эль Горра: «вы сами оскорбили себя своими поступками». Возможно, только эти двое и понимали, что, с каждым шагом вперед в своей жизни я все больше отдалялась от себя самой, той, какой я хотела бы быть в глубине души.
Я послала гонца за поверенным, и проводила людей дона Алонсо, охранявших меня в дороге, на прощание наградив каждого золотыми монетами.
Лизон не терпелось поговорить со мной. Она просто не могла сдерживать дольше поток новостей. В мое отсутствие король ударился во все тяжкие, сообщила она. А потом вообще такое началось… О’Флаери воспользовался примером дона Алонсо и запер в имении свою не в меру любвеобильную жену, принцессу Элеонору. Его примеру последовали виконт де Луэлло, барон Нобиллхилл и граф Бертео, порядком уставшие от посягательств его величества на их супруг. Но и это еще не конец. Двор практически опустел — все сколько-нибудь хорошенькие замужние дамы исчезли. Поэтому, когда подстрекаемый Лизон Энрике спросил у короля, не пора ли вернуть меня ко двору, тот ответил, что на него и так уже ополчились все рогоносцы.
— Горстка идиотов, которые не могут удовлетворить даже собственных жен! — подключился к рассказу сам Энрике. — И вместо того, чтобы молчать и не позорится, они жалуются во всеуслышание! Кто ж виноват, если их жены ищут утешения на стороне?