На этом месте Юра замолчал, а его рассказ подхватил "кожаный" паренёк.
– Дядь Гера. Я не виноват! Я случайно её толкнул. Из-за ихней кухни выскочил и прям налетел. Я наконечник успел убрать! – Парень насупился. – Я уж извинился десять раз. Случайно ей нос копьём разбил и уронил. А эта… вторая… как заорёт!
Выяснилось, что на крик Светланы "Настю убили!" Юра вынесся, словно метеор, размахивая гигантским самодельным топором и попёр на "кожаного" и Аню, пытавшихся как раз в это время поднять Настю на ноги. Нервы у дяди Геры окончательно сдали и он, недолго думая, шмальнул в сумасшедшего топорщика. К счастью, основной заряд прошёл мимо, но немного подрало ухо и сильно раскровянило скальп ближе к затылку. Вот.
Юра помялся и добавил.
– Вы, Иван Андреевич, не думайте. И за это, – он показал на повязку. – И за Настин нос я не в претензии. Повезло, можно сказать. А то, что Аркашку он повесил… так это ему ещё повезло. Серый его так… как он ещё жив был – непонятно.
Юрка вздохнул.
– Максима жалко – хороший мужик был. Они сказали – он сразу умер.
Маляренко повернулся к "лысому".
– Пойдём, за столом поговорим. Нечего нам посреди степи болтаться. Приглашаю.
Лужин, слушавший рассказ Юры с каменным лицом, зло усмехнулся.
– Это твоё что ли, что ты приглашаешь.
Иван выдвинул челюсть и обвёл степь рукой.
– Это ВСЁ моё.
Получилось очень внушительно. Рядом согласно кивнул Юрка.
На немыслимо удобных, по меркам этого мира, креслах от "Газели", в столовой, сейчас сидели только Маляренко и Лужин. Юра, Серый и ребята Лужина ушли копать могилу и наводить какой-никакой порядок после утренних разборок.
Вид у дяди Геры был, прямо скажем, не ахти.
Иван, привычно устроившись во главе стола, налил два стакана бражки.
– Как его звали? Алексей? Светлая ему память.
Мужчины выпили.
– О делах сейчас говорить не будем. Не знаю, зачем ты сюда пришёл и привёл своих людей… но дальше не ходи. Дальше нет ничего. И никого. Я проверил.
Лужин глазами показал на стакан. Иван снова налил и мужчины снова выпили.
– Ты…?
– Иван.
– Георгий.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Так вот. Иди домой. Когда оплачешь сына – приходи сюда. Я буду ждать. Обязательно приходи. Нам есть о чём поговорить.
Иван поднялся из-за стола.
– До встречи.
И ушёл, не дожидаясь ответа убитого горем отца.
Первым делом, вернувшийся домой Иван, отыскал и вернул в лагерь баб. Начинало смеркаться и оставаться вне лагеря было небезопасно. От души обматерив растерянную Светку, и пообещав завтра с утра выдрать её прутьями, Маляренко, по-настоящему, нежно, обнял жену и увёл её в палатку.