Госпожа и крестьянка с грудным младенцем на руках подошли к образу, но барыня с надменным видом оттолкнула молодую мать, и ушибленный ребенок громко закричал. Миша вздрогнул и сделал движение помочь ей, но властная рука бабушки схватила его за плечо и удержала.
В Нижнем Ломове обычно гостили недолго. На ярмарке, куда Арсеньева посылала несколько возов разных товаров, накупили множество вещей. Миша купил себе стихи Державина, Милонова, Жуковского.
С той поры нередко можно было видеть в тарханском саду мальчика в белой рубашечке с книгой в руках, который часами просиживал на скамье перед домом, под купами сиреневых и жасминных кустов, или в беседке, на берегу пруда, у ветел, и, глядя вдаль, медленно повторял напевные строки, в которые вчитывался и вдумывался в одиночестве.
Приехали в Тарханы учиться еще два мальчика, тоже два брата, Юрьевы, доводившиеся родственниками Арсеньевой. Мальчики эти сразу же понравились Мише своей манерой держаться, хотя собою были некрасивы: оба белесые, кожа у них была землистого цвета, глаза — водянисто-голубые. Отсутствие бровей придавало их лицам удивленное выражение. Оба были умны, вежливы и деликатны. Старший Юрьев любил острить, а младший охотно повторял его остроты.
Миша Пожогин, бесцеремонный задира, тотчас же пристал к старшему Юрьеву, почему у него нет бровей.
— А это от папы, — спокойно объяснил Юрьев. — У него тоже бровей нет. Он шутит, что его брови моль покушала.
— А почему не «объела»? Моль насекомое вредное, она жрет или объедает. Уж слишком ты деликатен, ха-ха-ха!
— А вот я покажу тебе, какой я деликатный! — сказал, вскипая, старший Юрьев.
Но Миша Пожогин быстро ушел.
Юный Лермантов тотчас же оторвал листок из черновой тетради и нарисовал Пожогина, у которого изо рта выходили буквы, обведенные грушеобразной линией: «А где же твои брови?» Над безбровым Юрьевым кружил целый рой маленьких точек, изображавших собою моль, а изо рта свисала тоже грушеобразная линия, внутри которой стояло восклицание: «Ай-ай! Мои брови моль покушала!»
С братьями Юрьевыми Миша сдружился. Они учились ровно и добросовестно, и свободного времени у них никогда не было, потому что они или учили уроки, или читали, а больше всего любили танцевать. Арсеньева хотела было поискать учителя танцев, но мосье Капе сказал, что никому не уступит этой должности.
Уроки танцев давались почти ежедневно, что очень нравилось детям. В зале мальчики и Маруся становились парами, и Капе всем показывал, как надо танцевать. После того француз брал скрипку, и начиналось веселье. Вальсировали почти до упаду, пока не закружится голова; скакали в галоп, выучились мазурке, польке…