Детство Лермонтова (Толстая) - страница 267

— «Белеет парус одинокой…» — стал напевать мальчик.

Резко повернувшись, он подошел к шкафу, вынул оттуда альбом своей матери и ее дневник и уложил на дно дорожной шкатулки, потом взял свой голубой бархатный альбом и подумал, что туда следует переписать «Шильонского узника» Жуковского и «Бахчисарайский фонтан» Пушкина. Альбом с трудом помещался в шкатулке — так он был велик; поверх него легла поэма Бестужева-Марлинского «Андрей Переяславский». Миша нажал пружинку и проверил небольшое потайное отделение под крышкой. Там лежали две книги Рылеева: «Думы» и «Войнаровский» и альманах «Полярная звезда». Миша закрыл и осмотрел шкатулку: нет, догадаться, что́ тут скрыто, невозможно.

Он захлопнул крышку и вышел на балкон. Двойственные чувства боролись в нем. Нестерпимо жаль было расставаться с Тарханами, со сказочно-прекрасным садом, с беседкой, где он провел столько часов в размышлении. Он должен был проститься с милыми, близкими сердцу людьми, которых знал с младенчества; их жестоко отдаляли от него, но они были все-таки родными и любимыми… Мальчик вышел в сад и сел в беседке. Облокотившись на перила, он глядел на пруд, но вид на берег загораживали свежие листья распускавшихся розовых кустов. Ветер шевелил листву, и дыхание солнечной весны опьяняло мальчика. Он стал напевать: «Куст прелестных роз, взлелеянных весной…» — но тотчас же остановил себя. Кто подсказал ему эти слова: забытый им автор или аромат весенней земли? Он стал припоминать. Нет, не автор, нет… Значит, он сам сочинил эту строчку?

Миша начал напевать дальше, и получилось стихотворение. Потом он спел его еще раз, переставляя строки, и ему понравилось. Мальчик поспешил домой, поднялся по лестнице к себе в комнату и стал записывать, но некоторые строки ускользнули из памяти, другие показались не такими складными, какими казались сначала.

Вечером, перед сном, Миша прочел записанные им стихи еще раз, и в некоторых местах они показались ему тяжеловесными. Но одна строчка преследовала его:

Куст прелестных роз, взлелеянных весной…

Эта строчка останется в памяти и без остальных, а если и остальные хороши, то и они вспомнятся… А вдруг бабушка найдет его стихи и станет их читать соседям? А вдруг соседи скажут, что стихи плохие?

Миша самолюбиво оглянулся и резким движением поднес листочек к свечке. Бумага вспыхнула и скоро почернела; он бросил ее на подсвечник и стал приглядываться, можно ли различить следы букв. Нельзя. Он сжег свои первые стихи, но не мог забыть созданную им строчку.

Надо будет написать это стихотворение потом, когда он станет постарше. Ведь ему сейчас всего двенадцать лет. О, если бы знать, сколько он проживет! Может быть, он со временем станет таким стариком, как дед Сорокин, с длинной белой бородой, и будет еле передвигать ноги. Нет. Скорее всего, он поедет в кругосветное плавание, вернется оттуда молодым моряком и выйдет на Сенатскую площадь в день восстания, а потом его казнят. Кто знает? Миша вспоминал, что два раза ему пророчили быть великим человеком, и понимал, что надо будет жестоко бороться, чтобы добиться славы.