Арсеньева не отходила от больной дочери, восхищенно разглядывая внука.
До чего же мил! Свой, родной! Он похож и на мать и на Михаила Васильевича. Дай бог, чтобы и умом был в него. Очень приятно, что он не в отца, что за толк иметь наружность купидона?[4] С рождения чувствуется, что это с характером ребенок: головка большая, а голос требовательный, командный…
Все собирались теперь у постели больной. Юрий Петрович вился возле жены, умоляя выручить его деньгами — он проигрался. Сегодня он был бледен и не так самоуверен, как обычно. Мария Михайловна вздохнула и с надеждой посмотрела на мать:
— Маменька, не дадите ль вы мне денег?
Арсеньева удивилась неожиданной просьбе:
— А зачем?
Мария Михайловна, волнуясь, попросила:
— Дайте, маменька, для Юрия! Он проигрался.
Но Арсеньева отрезала:
— Он на свои деньги играл, так пусть своими и платит! А я свою копейку на крестины берегу.
Мария Михайловна просила повременить с крестинами — ведь она себя так плохо чувствует, что встать не может. Однако решили не откладывать и разослать приглашения на 11 октября. Все равно мать, по обычаю, не может присутствовать при церемонии, пусть принимает гостей лежа.
Юрий Петрович, рассеянно взглянув на сына, промолвил:
— Не подозревает Пьер, сколько из-за него хлопот!
Арсеньева удивленно переспросила:
— Какой Пьер? (Разговор велся на французском языке, чтобы няньки не понимали.)
Юрий Петрович удивился, в свою очередь, и указал на сына. Тогда Арсеньева поняла: ребенка хотят назвать Пьером. В роду Лермантовых чередовались два имени — Юрий и Петр. Отец — Юрий Петрович, значит, сын должен быть Петр Юрьевич. Но Арсеньевой полюбился ребенок, как свой, ей захотелось назвать его заветным именем, в честь Михаила Васильевича.
Тут начался крупный спор. Арсеньева доказывала, что имя Михаил приятней для нее и для Машеньки, чем имя Петр.
— Но ведь он Лермантов! — сдвигая брови, убежденно доказывал Юрий Петрович.
Мария Михайловна, волнуясь и чувствуя, что Арсеньеву переспорить невозможно, неожиданно предложила:
— Уступи, Юша, для меня! Маменька тебе выкуп даст за свой каприз… Маменька, вы заплатите проигрыш Юрия Петровича?
Юрий Петрович задумался и заметил с досадой:
— Неудобно как-то второго сына называть родовым именем. Старший должен быть Петром…
Тем временем Арсеньева зорко наблюдала: согласится ли зять? Это надо будет знать наперед… Она велела Олимпиаде принести шкатулку с деньгами, и — о радость! — проигранная сумма была принята благосклонно.
Юрий Петрович галантно поблагодарил тещу. Молоденькая бонна, полуоткрыв рот, оторвалась от вязанья и внимательно взглянула на молодого отца. Юрий Петрович, поцеловав руку жены, уже выходил из комнаты, напевая и торопясь. Арсеньева сурово посмотрела ему вслед и пошла распоряжаться насчет крестин.